Не успев прийти в себя, Ссадаши по изломанным доскам откатился в сторону, выныривая из клубов пыли, и быстро скользнул взглядом по ошарашенным лицам, запоминая и пытаясь разобраться, кто же болтал о тайне. Девять мужчин. Все крепкого сложения, один, кряжистый, бородатый и с большой залысиной, казался знакомым.

– Взять, – гаркнул кряжистый, и Ссадаши по голосу опознал Орясу.

Десятого мужчину наг заметил мгновением позже – тот стоял за столбом, – когда бросился к окну. За миг до того, как выскочить сквозь слюдяное окошко наружу, Ссадаши повернул голову, чтобы рассмотреть спрятавшегося мужчину, но тот вдруг завизжал, схватился за лицо и швырнул в Ссадаши нечто длинное. Возмущённо шипящий полоз пощёчиной влепился в лицо наагалея и вместе с ним вывалился на улицу.

– Не упустите!

Ссадаши тенью метнулся вдоль дома, выскочил на более широкую улицу и на секунду замер в нерешительности: дождаться преследователей и всё-таки рассмотреть этого хранителя тайн или сбежать?

– Эй, что здесь творится?

На шум выбитого окна на улицу из дома выскочил могучий бородач в одних портах.

– Ворьё?

Выбежавшие из-за угла злодеи замерли и с угрозой уставились на бородача.

– Хмынь! Обы̀нька! А ну-к кличьте ребят! – громыхнул не струсивший бородач. – Воши наползли.

Двери соседних домов захлопали, в окна повысовывались бабы, и кто-то заголосил:

– Стража! Стража! Грабют! Вошё наползло! Мыльняк сюда и гребень!

– Нехай гребень марать! Вилами расчешем!

«Воши» смерили взглядами вышедших мужиков, вспомнили, что собирались рядом с улицей кузнецов, и отступили. Только они скрылись, как в конце улицы показалась стража.

– Чего шум подняли, горлопаны?!

Ссадаши задумчиво посмотрел на улочку, поглотившую злодеев, на орущих кузнецов, на стражу и, приняв решение, заломил руки и с горестным плачем бросился к представителям закона.

– Помогите! Меня убивают! Спасите!

Кузнецы смолкли, уставившись на невесть откуда взявшегося блаженного, а один из стражников с перекошенным от ужаса лицом отшатнулся.

– Фальшивая Красавица! – завопил он, указывая на Ссадаши.

Тот остановился и обиженно скривил губки.

– Почему фальшивая-то?

Из полутёмной улочки донёсся истошный крик:

– Змея!!!

[1]По чешуйкам разлетится – с ума сойдёт. В неистовстве наги могут драть на себе чешую.

[2]Затуманенные – затуманенными у нагов называют соглядатаев: шпионов и разведчиков.

5. Глава IV. Когда обе стороны мыслят тёмное

Наагалей Ссадаши дрожал от ужаса и захлёбывался словами, в десятый раз пересказывая услышанное и увиденное. Император, слышавший последние три версии, обратил внимание, что рассказ значительно оброс деталями. И холодно прищурился.

Перепуганный растрёпанный наагалей в двуногом облике сидел посреди гостиной выделенных ему покоев и жалобно звенящим голоском вещал главе имперской стражи о своих злоключениях. Даже просить не пришлось: наг сам охотно всё рассказал, похныкал, рассказал ещё раз и перешёл на жалобы на городскую стражу.

– …я за помощью к ним, а они на меня копья!

Император вздрогнул, представив, что случилось бы, если бы с головы этого странного типа срезали хоть волос. При императорском дворе наагалей Ссадаши был больше известен как Уста наагашейдисы – ближайший слуга повелительницы нагов, понимающий её по одному движению ресниц. Никто толком не знал, какое на самом деле он занимал положение рядом с наагашейдисой, но поговаривали, что он не просто слуга. Он друг госпожи Тейсдарила̀сы. Наагашейд придёт в бешенство, если любимая жена расстроится из-за гибели развлекающегося поганца.

К счастью, прежде чем стража успела избавиться от «коварного Духа», явилась личная охрана наагалея, и его сопроводили к начальнику городской стражи, а тот уже проводил гостя во дворец, где наагалей и рассказал о своих злоключениях. Поведал, что случайно подслушал разговор каких-то подозрительных мужчин. Те обсуждали некую тайну императора и готовились то ли что-то украсть, то ли кого-то убить. Расстроенный наг путался в показаниях и то говорил, что всё напрочь забыл, то вспоминал неожиданные подробности.