Одним вечером девушка шла по набережной к подруге в гости. В тот вечер она встретит человека, и эта встреча перетряхнет все внутри ее мира. Если бы она могла, пошла бы она другой дорогой?

Девушка будет ждать в гости подругу, а она придет не одна. Они не будут спать до утра, и они обе узнают то, о чем уже много лет не говорили вслух.

***

Тахти иногда казалось, что кроме курсов в его жизни ничего и нет. Он цеплялся за них как за якорь, потому что иногда нужно зацепиться хоть за какой-нибудь якорь, хоть за соломинку, чтобы не снесло.

Сати разговаривал с кем-то, кого Тахти видел впервые. Длинные распущенные волосы, цвета молока, на прямой пробор. Черный свитер, черные джинсы, черные ботинки. Из-за длинных волос Тахти подумал сначала, что это девчонка. Но оказалось, что это парень. Тонкие черты лица, бессонные круги под глазами.

– Знакомьтесь, это Тахти, это Киану, – представил их Сати.

Киану протянул ему руку, Тахти ее пожал. Хватка у парня была слабее, чем у Сати. Свитер был ему велик, рукава доходили до самых пальцев.

– Чего я пропустил? – спросил Киану.

– Ничего важного, – Сати пожал плечами. – Аату долго и нудно рассказывал про систему образования.

– Ты записывал?

– Нет.

Киану повернулся к Тахти.

– Ты записывал?

У него был хрипловатый, севший голос, словно он много часов провел на морозе. Или курил много и давно. Тахти покачал головой.

– Нет.

Сати пояснил:

– Тахти самого не было, Ки.

– Извини, – сказал Киану.

– Это ты извини, – сказал Тахти.

Произношение у Киану было чистым, хотя голос был тихим. Тахти понимал и его, и Сати. Было сложно, но их он понимал.

– Го покурим, – сказал Сати. – Времени еще вагон.

///

В доме-ракушке Сати быстро станет предметом интереса. Будут исчезать его кружки. Ботинки окажутся приклеенными к полу. Мокрая одежда за ночь примерзнет к окну. Он это все уже проходил. Нужно только прийти в спальню ночью и предупредить. После этого им надоест.

Но им не надоело. Проверенные методы не сработали. Стало только хуже. Однажды ребята подкараулили его в душе и избили скрученными мокрыми полотенцами. Избили до потери сознания. Они были полностью одеты, он – голый. Он упал на сырой кафель, к их ногам, и ему не дали больше подняться на ноги. На него сыпались удары, один за другим. Его пинали ногами в ботинках. Он отбивался, но их было слишком много. Все тело стало чужим, истерзанным и неподъемным. Из носа и изо рта пошла кровь. Он потерял сознание. Когда очнулся, вокруг было темно и тихо. Он лежал в луже собственной крови, в темной душевой, которую кто-то запер на ключ и подпер снаружи дверь стулом, чтобы он не смог выйти. Его одежда валялась мокрая на полу. Он вылез в окно, содрал о карниз обе руки.

В ту ночь он ушел ночевать на ступеньки лестницы, под самой крышей. Тогда он подумал, что хорошо спрятался. Но оказалось, что это место до него уже облюбовал кое-кто другой.

***

Вечером Тахти пошел к кирхе. Она была на площади, к которой выходило большинство улиц, поэтому чаще всего Тахти находил ее с первого раза. Правда, каждый раз подходил к ней с разных сторон.

В сам храм он не заходил больше ни разу. Вместо этого ждал в зале центра. Чай он не наливал, не хотел. И вообще не хотел никаких бесед. И не пошел бы, но утром его выловил Сигги.

– Зайди сегодня в центр после курсов, хорошо? – сказал он, и его просьба звучала как мягкий приказ.

– Что-то случилось? – спросил Тахти.

– Нана хочет с тобой встретиться.

– Зачем?

– Не знаю. Хочет о чем-то поговорить.

– Понятно. Я зайду.

И вот он сидел и ждал ее. Ждать оставалось еще полчаса, поэтому он достал фотоаппарат. Протер объектив изнанкой толстовки, покрутил наводку на резкость. Даже сделал пару кадров – ель около окна, стол с чашками. А потом пришла Нана.