Тобиас и его папаша все о деньгах говорят, хоть у них толком ничего не осталось. Старый Мистер __ почти все распродал. Только и есть, што наши дома да поля. Наши с Харпо самые урожайные.

Я сижу лоскутки состегиваю, цвет к цвету подбираю.

Вдруг слышу Тобиасов стул опрокинулся, и он говорит, Шик.

Шик наполовинку больная, наполовинку здоровая. Наполовинку добрая, наполовинку злая. Последние-то дни она к нам с Мистером __ подобрела, но сегодня она злющая. Улыбается змеиной улыбочкой, и говорит, поглядите, кто к нам пожаловал.

На ей одна рубаха цветастая надета, мною сшитая. Волосы в косички заплетены, подросток да и только. Худющая как палка, на лице одни глаза.

Мы с Мистером __ поворачиваемся к ей. Помогаем на стул сесть. Она на ево даже не смотрит. Подвигает стул ко мне поближе.

Вытащила она наугад лоскуток из корзинки. Посмотрела ево на свет. Нахмурилась. Как ты сшиваешь эти дурацкие тряпки, спрашивает.

Я отдала ей свой лоскут, сама новый начала. Стежки у ей получаются кривые и длинные, как та песенка, которую она все время поет.

Очень славненько для первого раза, говорю. Очень даже ничево.

Она смотрит на меня и хмыкает. По тебе все, што я не сделай, все славненько, мисс Сили, говорит. Ты видать не соображаешь ничево. И смеется. Я голову опустила.

Не хуже она все соображает, чем моя Маргарита. Та бы взяла иглу да рот бы тебе зашила в два счета.

Все женщины разные, Тобиас, говорит она. Поверь мне.

Я-то верю, он говорит. А остальные-то нет.

Тут я впервые об остальных задумалася.

При чем тут остальные, думаю. И вижу себя будто со стороны, как сижу да шью подле Шик, и Мистер __ под боком у нас, а насупротив Тобиас со своей коробкой шикалада. И впервый раз в жизни кажется мне, што все у меня в порядке.

Дорогой Бог!

Мы с Софией лоскутное одеяло шьем. Напялили ево на раму и взгромоздили на веранде. Шик Эвери пожертвовала нам свое старое желтое платьишко, и я вставляю желтые лоскуты всюду, где можно. Красивый узор у нас с Софией найден, Выбор Сестер называется. Ежели хорошо получится, я одеялко ей отдам, а не дюже, так и быть, себе оставлю. Я-то хотела бы его для себя, ради желтых тряпиц, как звездочки там да сям раскиданных.

Мистер __ и Шик гулять пошли до почтового ящика. В доме тихо, только мухи жужжат, обалдевши от жары. Дремотно.

У Софии што-то на уме, вот только она сама покудова не знает што. Склонится над рамой, иголкой потыкает, потом выпрямится и таращится поверх перил во двор. Наконец иголку отложила и спрашивает, скажи-ка мне, мисс Сили, пошто люди едят.

Штобы не умереть, гаворю. А зачем еще? Есть которые едят, потому как вкусно. А есть просто обжоры. Любят челюстями поработать.

А других причин нет? она спрашивает.

Ну, бывает что с голодухи, говарю я.

Ну он-то не с голодухи, говарит.

Это кто? спрашиваю.

Харпо, гаварит.

Харпо? удивилася я.

Ну да, Харпо. Жрет без остановки.

Может, у ево глисты?

Она нахмурилась. Не-е, гаворит, не глисты. От глистов голод, а Харпо ест, даже когда не голодный.

Че, силком штоли в себя толкает? спрашиваю. Чево только на свете не бывает. Что ни день что-нибудь новенькое. Как говорится. Хотя я лично таково в своей жизни не наблюдаю.

Вчерась на ночь целую сковородку оладьев умял.

Да неушто, гаворю.

Умял, умял. И два стакана простокваши впридачу. И это после ужина. Я детей купала да укладывала. Он посуду мыл, да вместо того все тарелки облизал.

Может быть, он изголодавши был? Вы ж работаете весь день.

Да куда там, весь день, говорит. А сегодни с ранья шесть яиц у ево, у черта, сожрано было. Так ему похужело после эдаково, еле до поля дотащился, ноги едва волочил. Я уж испугавши была, не ровен час в обморок грохнется.