После этого режим Фиделя должен рухнуть через шесть – восемь месяцев, пообещал Бисселл. Чрезвычайную важность имело время: до дня выборов оставалось ровно семь с половиной месяцев. Неделей раньше на предварительных выборах в Нью-Хэмпшире с большим отрывом победили сенатор Джон Кеннеди и вице-президент Никсон.
Секретарь штаба Эйзенхауэра, генерал Эндрю Гудпастер, сделал для себя кое-какие пометки на этой встрече. «Президент говорит, что этот план, пожалуй, лучший из всех… Большую проблему представляют возможная утечка информации и безопасность… В случае чего все должны поклясться, что ничего не слышали об этом… Наше участие, естественно, нигде не должно проявиться». Агентству не нужно лишний раз напоминать о том, что, в соответствии с его уставом, все секретные операции требуют такой конфиденциальности, чтобы ни один след, ни одна ниточка не привели к президенту. Но Эйзенхауэру хотелось удостовериться, что ЦРУ приложило все усилия, чтобы именно эту операцию удержать от малейшей огласки.
«Нам предстояло заплатить за ту ложь»
Президент и Дик Бисселл были вовлечены в интенсивную борьбу за обладание одной из самых больших тайн – тайну самолета-шпиона U-2. После переговоров с Хрущевым в Кемп-Дэвиде шесть месяцев назад Эйзенхауэр не разрешал проводить полеты над советской территорией. Хрущев возвратился из Вашингтона, похвалив президента за усилия в поиске путей мирного сосуществования; Эйзенхауэр хотел, чтобы его наследием стал «дух Кемп-Дэвида».
Бисселл изо всех сил стремился возобновить секретные миссии. Президент не находил себе места. На самом деле ему тоже хотелось изучить данные разведки, собранные с помощью U-2.
Он стремился восполнить «отставание по ракетам»[19] – ложные утверждения ЦРУ, ВВС, военных подрядчиков и политических деятелей обеих партий о том, что Советы якобы опережают Америку по ядерным вооружениям и этот разрыв постоянно увеличивается. Формальные оценки ЦРУ советской военной мощи были основаны не на разведке, а на политике и разного рода догадках. С 1957 года ЦРУ направляло Эйзенхауэру устрашающие донесения, что процесс наращивания СССР количества межконтинентальных баллистических ракет с ядерными боеголовками проходит намного быстрее и масштабнее, чем у американцев. В 1960 году агентство предупредило о смертельной угрозе Соединенным Штатам; оно сообщило президенту, что к 1961 году Советы должны иметь в своем арсенале пятьсот готовых к запуску межконтинентальных баллистических ракет. Стратегическое авиационное командование использовало эти оценки для подготовки секретного плана нанесения первого удара с применением более чем 3 тысяч ядерных зарядов, способных разрушить все города и военные базы от Варшавы до Пекина. Но у Москвы в то время не было пятисот ядерных ракет, нацеленных на Соединенные Штаты. Было четыреста…
Пять с половиной лет президент не на шутку волновался о том, что U-2 может действительно спровоцировать третью мировую войну. Через месяц после кемп-дэвидских диалогов с Хрущевым президент отклонил недавно предложенный ЦРУ полет U-2 над территорией Советского Союза; он еще раз прямо заявил Аллену Даллесу, что выяснение намерений Советов через шпионаж для него гораздо важнее, чем выявление деталей их военного потенциала. Только шпионы, а не технические устройства могли вовремя предупредить его о готовящемся советском нападении.
Без такой информации, сказал президент, полеты U-2 являются «проявлением провокационной политики мелких уколов, и это может навести их (Советы) на мысль о том, что мы и в самом деле планируем внезапные удары по их военным базам