– Да не, спасибо, бабуль, у нас все нормально.

И бабуля закрывает дверь… Все, занавес. Прибалт чуть не умер от гнева. Так они и сидели до семи утра, пока общагу не открыли. Вернулись они помятые и встретили нас. Узнали, как я довел свою половину до общаги. Смеялись все.

Наутро цыганской почтой мне приходит сообщение от Тоши, что вчера один чудик потерял пятьсот рублей в лесу, где мы бухали. Поэтому в обед тихонько сходим и поищем. Приходим в лес, а там весь вчерашний состав бегает и ищет купюру. И все понимают, до какой степени мы нелепо выглядим. Купюру так и не нашли. Но нашли много нетронутого пива. Нашему счастью не было предела – поисковая операция явно удалась.

Все шло хорошо, даже слишком, так бывает перед страшной бурей. Так и случилось: в будни я уехал домой по срочным делам, и вечером позвонил Лехе-рукопашнику, спросить, как, собственно, дела? Его ответ я принял за глупую шутку:

– Прибалт Раймондс ходит весь в синяках, глаза открыть не может. Его соседу по койке разбили все лицо, кстати, и твой сосед Ниндзя пострадал. Ему сломали нос, и теперь у него затекли оба глаза. Он похож на панду. И чуть не забыл… Твой сосед по койке Каспер испугался массовых побоев, забрал вечером документы и покинул заведение. Поздравляю, теперь вас двое.

– То есть как двое?

– Ну вот так. Каспер ушел, Ниндзя дома, в челюстно-лицевую хирургию направлен, в комнате живет только Тромб.

Я был в диком ахуе.

Вернувшись в общагу, я первым делом направился к земляку Прибалту, надо было выяснить, что тут, в конце концов, произошло, что за массовое побоище? И какого хуя никто не отреагировал на такой беспредел? Раймондс сидел с подбитым глазом и с порога заявил:

– Я был не прав, получил за дело, поэтому никаких разборок не надо.

А дело, собственно, было так: нам выдали первую стипендию. Растаман Тоша и хохол Лущан вместе со старшим курсом пошли клянчить «по мелочи» на пиво. Тоша поймал Прибалта в умывалке и задал стандартный вопрос:

– Есть че по мелочи?

Раймондс был диким противником подобного рода гопо-попрошайничества и, брякая мелочью в кармане, в лоб ответил:

– Нету!

Завязался сперва вежливый диалог: почему Прибалт лукавит? Ведь можно сложиться деньгами и потом совместно продегустировать вечером пиво? (Звучит ласково, но никто ничем делиться не собирался). Разговор приходит к тому, что в умывалку зашел представитель старшего курса Шрам (на всю башку красивый такой, широкий, здоровенный шрам). Он, выслушав историю, подписал Прибалта за пиздобола (оскорбление неприятное). В умывалку зашел старожитель Камардин. Он как раз на днях «закусился» с Раймондсом за то, что тот не позволил взять со стола конфету без спроса (шуточки такие у старших – молча брать вещи). Камардин объявил Прибалта «жлобом» и «пиздоболом». Реакция была соответствующая, до драки оставались считанные секунды. Раймондс ударил на опережение, но промахнулся. Шрам, увернувшись, хорошенько втащил ему пару раз, Камардин добавил, и на этом драка была завершена. Я лично сообразил следующий дерьмовый расклад: Тоша и Лущан – первый курс, и они снюхались со старшими. У нас явный раскол в бригаде. Вот поэтому никто ни за кого не стал впрягаться. Плюс эти подозрения в воровстве телефонов. Ох, и мутные же типы, блядь. А ведь Камардин предупреждал заранее.

– А соседа моего, Ниндзю, кто искалечил?

– Шрам и искалечил…

– Вот те раз! Как так?

– А он после первой драки с горя напился и пошел в курилку, где уже обсуждали его выходку. Разгоряченный Шрам кричал, что просто рассудил спор и первым не бил, а защищался. И зачем было врать? Я пиздоболов не люблю, их надо наказывать.