Она пробегает глазами по окнам института; в подсвеченных рамах двигаются и замирают маленькие фигурки – кукольный домик.

– Это не странно – такое времяпрепровождение? – Стефания возвращает бинокль, но не торопится переменить положение тела. Дыхание Кристиана касается ее волос, и она вспоминает, что очень, до головокружения, молода. – Сколько тебе лет?

– Двадцать пять.

– И мне. Но как? Почему ты всё еще студент?

– Это долгая история. А как вы стали преподавателем в таком молодом возрасте?

– Будет обидным иметь более короткую историю, тебе не кажется? – Стефания смеется. – Да ладно. Рано в школу пошла, экстерном пару классов сдала, раньше сверстников закончила учебу. Ничего особенного. А ты что, второгодник?

– Не совсем. Под давлением отца поступил на юридический, не закончил, перевелся на филфак. Здесь мне всё знакомо. Посмотрите на эту комнату – практически в ней я и вырос. Все эти книги мною прочитаны, пристально разобраны и проанализированы под кураторством профессора Герхардта – он старинный друг бабушки, подозреваю, что и поклонник. Это с ним она в окошко пересматривалась. Диплом я написал еще год назад, но на защиту не подал.

– Почему? – Стефания проходит мимо книжных полок, касается пальцами переплетов. – Почему бы не покончить поскорее с учебой, не работать, не жить самостоятельно?

– Я занимаюсь переводом художественной литературы и получаю гонорары. Мне кажется, это работа. Живу тоже вроде бы сам. Простите мне мои манеры, бабушка бы не одобрила. Хотите чаю? Или даже, быть может, вина?

– О, нет. Мне пора. Я хотела попросить нигде и никому не рассказывать, что я здесь была. Ни сейчас, ни ранее. Это возможно?

– Да, без проблем. – Кристиан включает проигрыватель, и в темной комнате звучит уже знакомая Стефании блюзовая композиция. – Вы любите музыку?

– Не знаю. Может быть. Проводи меня.

Где тот момент, когда мужчина и женщина оказываются обречены быть друг с другом? Что превращает каждое их действие в шаг к неизбежному? Химия, физика, стрела амура, неумолимость рока? Кто-то с нескладной личной историей скажет – распущенность. Молодость – вздохнет пожилой сентиментальный добряк. Зов природы – припечатает утративший веру циник. Любовь – пропоют счастливые.

Стефания чувствовала себя беспричинно счастливой и безвинно виноватой. Всё происходящее было очень неловко, против воли наполнялось чувственностью и выглядело глупо со всех сторон.

– Давай перейдем на «ты», – вместо «прощай» произнесла в дверях Стефания. – Я не твой преподаватель.

– Да.

Кристиан не схватит ее в объятия, не вопьется жадными губами в алые уста, как потребовал бы жанр кино. Он останется стоять на пороге, слушая гулкий стук каблучков по лестнице, как об этом рассказывают в книгах. В хороших книгах. В плохих – у авторов, пишущих на самых разных языках, – истинная женщина представлена неуправляемой стихией: ее несет. Кристиан прочитал достаточно и умел ждать. Но ждать в правильном месте.

Имя Марты преследовало ее, вызывая непростые тяжелые чувства. Марта пригласила Макара работать в дом к своему нанимателю и обеспечила семейству приличный доход. Марта помогла Джине в реализации самых смелых амбиций – скоро на горизонте городской администрации засияет новая звезда. Марта раздобыла очередную единичную дозу контрабандной вакцины и уколола ею Макара – якобы тот в нужный момент оказался рядом. Хозяйка Марты установила в институте тренажеры, подключенные к генератору. Это обеспечило здание собственным источником электроэнергии, что позволило поставить в архиве и библиотеке тепловые пушки – не только сохранен книжный фонд, но и студенты с преподавателями обрели теплое помещение. Бронировать место в читальном зале приходится за несколько дней, а то и за неделю, как в пафосном ресторане перед праздничными днями.