Алекс стал в основном оказывать услуги консультационного, организационного и аудиторского характера. Бегать с автоматом был удел тех, кто помоложе. Его же возраст, положение и звание позволяли уже, в основном, наслаждаться обеспеченной и достаточно спокойной жизнью, которая становилась временами пресной и в которой так был необходим дополнительный адреналин, к которому Алекс привык и без которого порой становилось невыносимо скучно. Поездки, перелеты, постоянное нахождение между домом и работой, вынужденное одиночество в долгих командировках, куда нельзя взять с собой супругу, стало с го- дами убивать семейное счастье. Упреки и непонимание друг друга стали частыми спутниками семейных конфликтов. Алексу исполнилось пятьдесят, и то ли затянувшийся кризис среднего возраста, то ли ощущение неизбежной пенсии, то ли усложнение отношений с женой, то ли пустота, которая образовалась в его душе и требовала заполнения, спровоцировали то, чего он никак не мог ожидать и предвидеть. С Алексом произошло самое ужасное, что может произойти с мужчиной пятидесяти лет. И это ужасное было самым прекрасным, что может произойти с мужчиной пятидесяти лет. Он влюбился.

Оранжевый диск солнца показал краешек из моря, подсвечивая небосвод и редкие когтевидные облака, которые, словно лапы гигантского неведомого зверя, пытались дотянуться до светила, схватить его и не дать продолжить свой неумолимый и неизменный маршрут с востока на запад. Солнце, раздвигая предрассветные сумерки, поднималось все выше и выше, расцвечивая пространство в фантастические цвета. Граница ночной тьмы, отбрасываемая западным отрогом Столовой горы на город, отступала к подножию и наконец достигла небольшого двухэтажного отеля, расположенного вблизи парка, засаженного аккуратно подстриженными кустами и отдельно стоящими вековыми деревьями, колючестволыми фагарами и огненноголовыми спатодеями. Еще минута-другая, и темнота окончательно отступила. Солнечный свет заискрился на влажной от ночной прохлады черепичной крыше, испаряя остатки росы. Белые стены отеля, отражая солнечные блики, стали ослепительно-белоснежными на фоне сочной зелени сада, а большие окна с открытыми деревянными ставнями, пропуская внутрь здания струи солнечного света, трепещущиеся от теней колыхающей листвы деревьев, разбудили жизнь и движение в доме.

Портьера окна на втором этаже, выходившего на сад, раздвинулась, створка рамы с перекрещивающимися импостами приподнялась, и в окне показалась молодая, длинноволосая девушка, с обесцвеченными красивыми прядями по последней моде.

–Доброе утро, мисс Адаез.

Огромный темнокожий мужчина, кативший перед собой тележку с садовым инвентарем, задрал бритую наголо голову вверх, глядя на девушку. Его широкая физиономия расплывалась в радостной улыбке, демонстрируя крепкие белоснежные зубы, способные перекусить не только какую-нибудь куриную косточку, но и что-то сопоставимое с берцовой костью homo sapience. Впрочем, несмотря на свои внушительные габариты, человек этот излучал тепло, дружелюбие и некое почтение, по крайней мере к той, которую он назвал мисс Адаез.

–Привет, Таф! —Девушка одарила чернокожего в ответ искренней улыбкой, в которой хоть и присутствовала доля некоторой иронии и превосходства, но в то же время ощущались мягкость и участие. Так обычно добрые хозяйки улыбаются своим лучшим работникам или любимым питомцам. Хотя любимых питомцев, как правило, лелеют гораздо более нежно, чем некоторых представителей рода человеческого, даже и связанных родственными или брачными узами. Как говорится в старом анекдоте: «Если вас обнимает, тискает и целует красивая девушка, то, скорее всего, вы померанский шпиц!»