законная самозащита (удержание спорного имущества субъектом до разрешения спора судом);

Также, стоит принять во внимание и наличие в Кодексе такого действия, как признание незаконным и уголовно—наказуемым направленного на использование служебного положения в целях личного обогащения административного распоряжения должностного лица «военной организации» (наносящего вред имуществу «военной организации» вавилонского государства в целом или воину лично – продажа в рабство)135. В современном российском законодательстве «признание недействительным акта государственного органа или органа местного самоуправления», вопреки конституционно установленному равенству всех субъектов, выделено из общего числа юридически—значимых актов и отнесено к гражданско—правовым способам защиты, что влечет за собой лишь восстановление положения, существовавшего до издания акта, признанного недействительным.

В отличие от Вавилона, принципы государственной организации системы «правового регулирования» Древнего Китая были более типичны как для древнего мира, в частности, так и для социального сообщества в целом136. Также и В.М.Сырых отмечает, что «действовавшее в древних цивилизациях законодательство было по преимуществу пробельным и действовало в системе с неправовыми регуляторами», что в полной мере можно отнести и к законодательству Древнего Китая – «законодательство вместо мира и согласия в обществе усиливало объективные противоречия между отдельными социальными слоями, группами, защищая и охраняя интерес лишь отдельной части общества»137.

Специфика древнекитайской армии определялась одновременным существованием в ней двух типов «военных организаций»: самообеспечиваемых военных поселений138 и «снабжаемой из амбаров»139 регулярной дворцовой гвардии, выполнявшей, в то же время, полицейские функции.

Порядок защиты имущественных прав регулировался не системой права, а совокупностью обычаев, «принципов», включавшей «Чжоуские ритуалы»140 и традиции конфуцианства141. Т.о., базирующийся на правовых нормах, «букве закона» «механизм правового регулирования» (в данном случае, – регулирование гражданско—правовой защиты имущественных прав субъектов), в его современном понимании, обозначенном А. В. Кудашкиным142, – отсутствовал как таковой. По словам А. В. Кудашкина: «механизм правового регулирования… непосредственно базируется на государственно—властных полномочиях государственных органов и… должностных лиц»143 и включает:

обязывающие юридические нормы;

строго регламентированные права и обязанности субъектов;

нормативно отрегулированный порядок исполнения обязанностей и условия реализации права требовать исполнения обязанностей.

Заменяющий его в условиях «административного» государственного режима и обозначенный В. Д. Сорокиным «стабильный и устойчивый… механизм управления социальными процессами» базируется на «социальных нормах (мораль, традиции, обычаи)», соответствующих не требованиям нормативных актов, а «реальным интересам, потребностям, ценностным ориентациям коллективов и отдельных личностей». Для этого «государственные решения, предписания… должны быть переведены в реальное поведение коллективов, социальных групп и каждого члена общества»144 и потенциально могут быть выражены в законодательстве в виде принципов права.

Подобная «видимая форма действительных отношений, отличная от внутренней связи, играет вместе с тем – именно своей обособленностью – роль самостоятельного механизма в управлении реальными процессами на поверхности системы»145. Но «стойкое и последовательное отличение позитивного права как действительной формы объективного права и его превращенной формы составляет необходимое условие, по крайней мере, научного анализа законодательства и практики его применения»