Данное терминологическое обозначение имеет свои корни. Так, профессор Тулузского университета М. Ориу в своем труде в 1926 г., использовал сходное деление государственных режимов и предлагал ввести в обращение понятия «административного»58 (децентрализующего судебную и законодательную власть) и противоположного ему «конституционного» режима59 (централизующего право, закон и ставящего его выше административного субъективизма). Но О. Э. Лейст отмечал, что «идеи политического плюрализма в теории Ориу еще не отличались четкостью формулировок»60.

Также, в свое время, С. С. Алексеев, заметил, что «идеальная структура права – две основные подсистемы: регулятивная, разветвляющаяся на две полярные ветви (административное и гражданское право), и «охранительная»61. В то же время С. С. Алексеев, исследуя методы правового регулирования, утверждал, что «наиболее ярко особенности метода правового регулирования выражаются в таких отраслях права, как административное и гражданское»62. Несмотря на спорность данного утверждения63 в отношении методов правового регулирования, нельзя не признать удачность (емкость и характерность) предложенных им терминов («административный» и «гражданский» или, точнее, терминологически и образнее – «гражданско—правовой») для обозначения диаметрально противоположных научно идеализированных государственных режимов в рамках создаваемой нами классификации.

Поэтому, в соответствие с предложенными критериями и выведенными М. Ориу принципами разделения, обозначим государственные режимы как «административные»64 (децентрализующие государственное управление, законодательные, судебные и надзорные властные полномочия Правительства) и «гражданско-правовые»65 (действующие на основе централизованно—регламентированного Правительством единого судебно—договорного порядка разрешения хозяйственных споров субъектов66).

Исторически, «административный» государственный режим первичен. Его возникновение совпадает с моментом создания или реорганизации любой системы государственного правового регулирования (в том числе, в результате нелегитимной смены власти при государственных переворотах) и обусловлено преобладанием силовой и субъективной составляющей властьимущих лиц на данном этапе. «Всеобщий эгоизм частных лиц, от которого печалился И. Кант, все свои негативные свойства ярко проявил еще на заре цивилизации, когда на развалинах первобытнообщинного строя частный интерес только что получил всеобщее признание и практическое воплощение»67. По мнению В. М. Сырых, «связующим началом такого общества выступает субъективный, эгоистический, частный интерес». При этом, «общество и государство чаще всего выступают меркантильными, расчетливыми субъектами». В результате, «в обществе создается атмосфера нестабильности правовых отношений»68.

Именно, правовая, а не социальная нестабильность (это существенно), отсутствие или нереализация единой правовой базы «механизма правового регулирования» более всего характеризует данный тип государственного режима. В истории присутствуют примеры тысячелетней социальной и политической устойчивости «неорганичных» социальных систем, – лишенных единого законодательства и скрепляемых только персональной психологической аморфностью, приспособляемостью членов сообщества или общими, субъективно-трактуемыми «принципами права».

Как пишет Ф. Энгельс, «возведение интереса в связующее начало человечества необходимо влечет за собой – пока интерес остается именно непосредственно субъективным, просто эгоистичным – всеобщую раздробленность, сосредоточение индивидов на самих себе»