Их внесло в устье гигантской реки. Впереди возникла широкая каменная башня: она словно выросла из вод, чтобы никого не пропускать с моря. Зеленевшие по правую руку холмы позволяли рассчитывать на приветливость этих мест. Но при взгляде на затопленную долину слева становилось ясно, что разгневанная река вырвалась из своего русла. Вдоль берега тянулось огромное сооружение из белого камня – такого размаха, что сравниться с ним могли только дворцы Куско. Птицы не пели. Тишина встревожила странников, однако они не проронили ни слова.

Атауальпа приказал подойти к башне. Ее стены были украшены скульптурами невиданных зверей. Всеобщее любопытство привлек тапир, из морды которого торчал большой рог. А еще на камне были вырезаны кресты – Игуэнамота узнала в них символ чужеземцев из ее прошлого. Так они поняли, что достигли цели.

Суда продолжали идти вдоль берега. Им открылось донельзя странное зрелище. Каменные дома стояли в руинах. На холмах полыхали пожары. Земля была усыпана трупами. Среди развалин бродили мужчины, женщины, псы. Первыми звуками, которые услышали китонцы в Новом Свете, были лай и детский плач.

Река разлилась широко, словно озеро. Кормчим пришлось лавировать среди обломков полузатопленных судов. Наконец они обнаружили такую просторную площадь, что размерами она не уступала цитадели Саксайуаман: туда, похоже, выбросило множество разных лодок и кораблей – они лежали с покореженными килями, пробитыми бортами и сорванными мачтами. Слева великолепный дворец с заостренной башней как будто рухнул под собственным весом. Они сошли на берег.

О том, какой роскошной не так давно была эта площадь, теперь можно было только догадываться: она превратилась в болото. Сандалии гостей тонули в грязи, вода доходила до щиколоток, не исключая императорских: Атауальпа на всякий случай не стал призывать носильщиков, учитывая, что из-за луж почва довольно сильно размякла.

Им навстречу двигались обезумевшие человеческие тени в каких-то лохмотьях: они огибали разбитые корабли, еле волоча ноги, взгляд у них был пустой, иногда, точно слепые, они натыкались на какое-нибудь препятствие, а когда наконец замечали гостей, то смотрели на них с бессмысленным выражением, непонимающе, и не выказывали ни малейшего удивления. Временами со стороны города доносился зловещий треск, а следом – крики, переходившие в жалобные стенания.

Холод не чувствовался, но воздух был колючий. Привыкшие к суровости голых Анд китонцы не обращали на это внимания, зачарованные скорбным зрелищем, открывшимся их недоверчивым взорам. Но в Игуэнамоте, которая привела их сюда, на край света, текла кровь таино. На своих островах она знала лишь два времени года – засушливое и влажное, и оба – теплые. Атауальпа заметил, что она дрожит всем своим обнаженным телом. Корабельные команды устали за время странствия, все были на пределе. Инка решил, что пора сделать привал и где-нибудь укрыться. Но когда вокруг одни руины, где найти кров для ста восьмидесяти трех человек, тридцати семи лошадей, пумы и нескольких лам? Они вернулись к сооружению, замеченному ниже по реке, – единственному, которое, как и башня, выросшая из воды, казалось неповрежденным.

Это был длинный дворец с множеством выступов, укрепленный тонкими, заостренными, как копья, колоннами, словно подпиравшими его, с широкими прорезями сводчатых окон и россыпью изящных симметричных башен, над которыми возвышалась главная, массивная, с куполом: меловой камень удивительно тонко обработали – техника напоминала резьбу по кости.

Странные там были обитатели: мужчины, с выбритыми макушками, в коричневых и белых платьях, стояли на коленях, сложив ладони и закрыв глаза, и что-то бормотали себе под нос. Наконец они заметили гостей и, как испуганные куи, забегали туда-сюда, пронзительно вскрикивая и шлепая по булыжникам сандалиями. Один из мужчин в платьях – с золотым кольцом на правой руке, самый спокойный и выдержанный, выступил вперед и обратился к ним. Атауальпа спросил у своей наложницы, понимает ли она их язык, но та узнавала лишь отдельные слова –