Однако поверженный император все глубже уходил во влажные джунгли. После изнуряющей жары им пришлось ощутить на себе ледяные иглы андских вершин. Ни один воин из тех, кто остался в строю, не посмел возроптать, но осведомители докладывали, что они начинают проклинать день, когда появились на свет, и желают, чтобы смерть свела за них счеты с жизнью. Выбирая одного за другим, смерть внимала их мольбам.

Тем не менее Кискису удалось выжить после нападений Тупака. Теперь он ехал верхом рядом с императорским паланкином, обеспечивая личную охрану правителя. Полководцы не покинули Атауальпу. Они пошли бы за ним на край света.

Как-то утром они уже было подумали, что их преследователи остановились. Но вскоре во влажном воздухе разнеслись гулкие отзвуки боевой песни:

Если и слышал это Атауальпа, то виду не подал. Царственное достоинство он не терял ни при каких обстоятельствах.

Отступление стало напоминать странный сон. Им то и дело попадались убогие деревни, где жили ходившие нагишом люди, пугливые или, наоборот, любопытные. Некоторые поили и кормили пришельцев. Другие встречали враждебно, но все их оружие составляли несколько луков да копий с железными наконечниками, так что расправиться с ними удавалось в два счета. У них отбирали лошадей. Забивали скот. Брали всё подряд. И так восполняли отсутствие складов. Но хуже всего было то, что не стало дорог. Десятки раз люди и скот заходили в болота, изобиловавшие насекомыми. Одного раба, а затем одного быка утащили крокодилы.

Теперь двор Кито, обреченный на неминуемое растерзание, если бы остался на месте, вела армия, добавлявшая пестроты и без того потрепанному длинному кортежу.

Наконец они добрели до Северного перешейка, омываемого с востока мифическим морем, о существовании которого упоминали лишь несколько древних легенд, несколько чудом вернувшихся экспедиций да сбившиеся с пути выходцы из нескольких далеких племен. Оказалось, что это все же не миф, и некоторые, хоть и были безутешны, возгордились, почувствовав себя первооткрывателями. Другие, вспомнив древние предания о Рыжей царице, дочери Грома, посланнице Солнца, почтительно воздели руки к небесам. Атауальпа же суеверию предаваться не стал. Он преодолел перешеек и, собрав последние силы, еще дальше отодвинул границу известного мира, но затем остановился: на этот раз путь ему преградили не плохо вооруженные племена, а могучие воины, и доносившиеся с той стороны звуки не оставляли сомнений в воинственности их нрава, как и в непомерной любви к человеческим жертвоприношениям. Бесконечному отступлению все-таки настал конец: сам инка, его люди, жены, золото, скот и двор зашли в тупик, оказавшись теперь на длинном песчаном побережье, и это когда они оставили позади Анды, болота, перешеек на краю света и так далеко поднялись на север, что никто из их предков о таком даже не мечтал – ни Уайна Капак, его отец, ни великий реформатор Пачакути [19], так что оставалось ждать появления Уаскара и рокового исхода, который в итоге им удалось лишь отдалить.

Но пока властитель в печали размышлял об обстоятельствах, в которых ему скоро придется перейти в подземный мир, полководец Руминьяви явился просить об аудиенции. Происходящее к церемониям не располагало, да и сам Атауальпа сошел с паланкина и стоял, обратив лицо к морю; ароматы его не отличались обычной душистостью, волосы засалились, и он почти полдня не менял хитон, словом, напрочь забыл о формальностях, подобающих его сану, и тревожился, верно, что впоследствии тело его не будет бальзамировано, – тем не менее славный полководец предстал перед ним босым, преклонив голову и демонстрируя все положенные знаки смирения. Как-никак чело Атауальпы по-прежнему обхватывал императорский венец, с которого бахромой свисали красные кисти, а сверху красовался плюмаж из соколиных перьев, и для старого воина его отца этого было достаточно.