На этот раз в ненастоящей реальности с нами оказался сам читатель – оказался, чтобы выбить у меня из рук отравленный бокал, спасти героя. Я понимаю, что это мой шанс – первым желанием было броситься к читателю, умолять, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, заберите меня отсюда, я… я все, что угодно, для вас сделаю, я… Тут же одёгриваю себя, понимаю, что ни черта это не поможет, что это слишком просто, а если слишком просто, то точно не подействует, нужно что-то другое. Только бы читатель не заставил меня саму выпить отравленный бокал, или не придумал еще что-нибудь, как меня уничтожить. Нет, читатель довольствуется тем, что велит увести меня в наручниках, – я должна рыдать в голос и заламывать руки, и это я-то… Ничего, можно перетерпеть, главное – потом бесшумно проследить за читателем, когда он пойдет из нашей реальности в свою…

Снова кажется, что весь мир слышит, как бешено бьется мое сердце, тук-тук-тук…

Бесшумно проскальзываю вслед за уходящим читателем – здеь уже не помогут никакие оковы и замки, здесь уже не действуют законы нашего мира. С трудом удерживаю равновесие, даром, что оказываюсь сидящей на скамейке – а, вот оно что, вагон едет и трясется. Читатель недоуменно косится на меня, ведь секунду назад меня не было, – делаю вид, что была здесь давным-давно, нервно поправляю жакет. Осторожно поглядываю на книгу на его экране, тапких экранов в нашем мире нет, только сейчас понимаю, что в нашем мире много чего нет, и я поторопилась, слишком поторопилась, я просто не смогу разобраться, если бы я осталась хотя бы на… а впрочем, какая разница, я бы всё равно ничего не узнала оттуда, изнутри книги.

Краем глаза смотрю на экран, нескладный подросток торопливо набирает:

«…А дальше я придумал, что когда читатель ушел из книги, она за ним пробралась, только дальше я не знаю, про что писать, и что с ней будет, может, потом вернусь к этой истории…»

Я уже знаю – не вернется. Я уже научилась предугадывать, когда история кончится ничем, когда читатель закроет книгу, и больше не вернётся к ней, и застывший мир постепенно истлеет. Точно так же я чувствую, когда читатель начнет сочинять какую-нибудь историю про меня и остановится на полуслове – вагон еще едет, люди еще шевелятся, покачиваются в такт движению, но я уже понимаю, что скоро этот мир застынет навеки. Так и случается, когда поезд чуть не доезжает до какой-то станции, – я прохожу сквозь двери, я добираюсь до станции, поднимаюсь в город – просто так, пока этот мир еще не рассыпался в прах.

От нечего делать захожу в книжный магазин, на всех полках натыкаюсь на одну и ту же книгу, наконец-то вижу название – «Бегущие из…» – открываю на стучайной странице, читаю

«…только тогда она поняла, что история, якобы придуманная кем-то из читателей – не более, чем очередная глава книги, написанная, чтобы запутать её… (а ты думала, что сейчас здесь появится твое имя, да? И даже не жди, ты никогда его не узнаешь… хотя… может, когда-нибудь я придумаю тебе имя, но не сейчас…)

Иногда я думаю, что если бы у меня был поинтереснее характер, кто-нибудь из читателей захотел бы быть похожим на меня, начал бы задумываться, а как бы она (ох уж эта «она» без имени) поступила бы в том или ином случае, – тогда бы у меня появился шанс выбраться в настоящий мир. Или, например, если бы я понравилась кому-нибудь так, что стала бы его воображаемым другом, тоже хоть немножко оказалась бы в настоящем мире. Каждый раз, когда я сочиняю очередной план побега, я неизменно замечаю оставленную как бы невзначай где-нибкдь книгу, открываю на случайной странице, читаю что-нибудь вроде «…и только тогда она поняла, что мир, который она принимала за реальный, оказался очередной главой из книги, и то, что она считала живым настоящим телом, оказалось не более чем набором строчек…»