Это то, что я исследую, светлейший и превосходнейший Государь, дабы помочь, как только могу, другим, что составляет собственный и истинный долг человека, [и] показать в этих своих настоящих Диалогах, следуя за Плутархом[12], лучшее, что я узнал. И поскольку люди естественным образом обязаны воздавать почести Богу не только душой и словами, но и каким-то внешним знаком, предлагая ему наиболее дорогие и наиболее ценные вещи, которые у них есть, и поскольку должны они также лучшим способом, каким умеют и могут, всегда почитать своих Государей, потому что те, как сказал тот же Плутарх, являются истинными подобиями и истинными образами Бога (потому и занимают ту ступень в своих государствах, которую занимает наилучший и величайший Бог во вселенной), то я, слуга и по природе и по выбору Вашего Светлейшего Превосходительства, считая большой честью для себя всегда почитать Вас и естественным образом, и за благодеяния, полученные от Вас, и желая, поскольку не могу сделать это таким способом, каким бы хотел, показать по крайней мере готовность своей души, – осмелился представить такими, какие они есть, малые мои труды, прося покорно Ваше Превосходительство, – подобно тому, как Бог величайший, каким он является, никогда не презирает никакого дара, хотя бы минимального и малоценного, лишь бы он был предложен ему от чистой и искренней души, – не пренебречь теперь моим малым даром, потому что, хотя он из лучших и наиболее дорогих вещей, какие я имею, но, без сомнения, является слишком слабым и бедным [знаком] уважения к Вашим величию и заслугам.
Итак, я прошу Вас, наконец, поскольку восполняю всякий недостаток добротой своего желания, благосклонно принять его, веря, что я не хочу ничего более, как всегда служить Вам и почитать Вас, что является моим долгом, ибо я Ваш вернейший и преданнейший слуга.
Из Флоренции 1 марта 1548 г. Джовамбаттиста Джелли
Сюжет
Когда Улисс возвращался после Троянской войны на свою родину в Грецию и был занесен ветрами, неблагоприятными для его плавания, во многие разные страны, он прибыл, наконец, на остров Цирцеи и был ею очень благосклонно принят; там он оставался некоторое время благодаря большой любезности, оказанной ею; желая снова вернуться на свою родину, он просит позволения уехать и одновременно просит, чтобы она вновь сделала людьми всех греков, которые были ею превращены в разных животных и находились там [на острове], с тем чтобы он мог увезти их с собой в их дома. Цирцея дарует ему эту милость, но с таким условием: чтобы от него получили это только те, которые желают [снова стать людьми], а другие остались бы там кончать свою жизнь в телах зверей. И чтобы он мог узнать это от них, она дарует возможность поговорить с каждым [так же], как когда он был человеком.