Дэн абсолютно не возражал против присутствия этих людей с одинаковыми невыразительными лицами, с ними он чувствовал себя спокойнее. Дядя скорее всего тоже, но на всякий случай хорохорится, натура такая.

Старший из невзрачных, он даже запомнил его имя, – Клеус, монотонно, сквозь зубы заговорил:

– Пустынники не выносят проявлений эмоций, достаточно легкого поклона при приветствии. Временщик Тарн не Правитель, поклон будет на расстоянии двух метров. Угощать гостей издалека здесь не принято. Можно попросить воды, но лучше утолить жажду сейчас, на борту. Визит не затянется, по протоколу он займет не более часа. Затем грузимся на корабль и летим в Дантор. Все предупреждены зачем мы здесь. Да, еще, с их женщинами лучше не разговаривать – могут убить.

На последних словах Дэн, уже занесший ногу, чтобы ступить на трап, невольно шагнул назад.

– Вперёд, храбрец, – подтолкнул его дядя, – чего застыл? Или возомнил себя сватающимся кавалером? Заберем этого Тарна и домой, никаких женщин и водопоев. Топай и смотри под ноги, чтобы не растянуться во весь свой двухметровый рост.

– Во мне всего 190 сантиметров, – огрызнулся Дэн.

– Скорее 191! – уточнил чей-то визгливый голос.

Прямо у начала трапа стоял странный персонаж, он покачивался с носка на пятку и держался за поручень. На левый глаз его спускалась длинная завитая прядь волос, умащенная ароматическим маслом. Затылок был выбрит. На персонаже была яркая лиловая хламидина, подпоясанная золоченым поясом, на ногах – сандалии с крылышками на пятках. Лицо вытянутое как у хорька, с мутными покрасневшими глазками, на подбородке – узкая полоска бороды. Разило от встречающего изрядно, казалось каждая его пора излучала алкогольные пары, которым было не менее недели.

– У меня глаз алмаз! Считываю до сантиметра! Дайте, дайте я вас обниму, дорогие гости! – с этими словами персонаж бросился к Ларсу и стал его целовать, то прижимая к своему хилому телу, то отстраняя и любуясь реакцией гостей. Дэн приготовился кланяться на расстоянии километра, и теперь слегка завис, растерянно оглядывался на невзрачных. Невзрачные сменили невозмутимость на легкий ужас в глазах и безмолвствовали, сбившись в кучу.

– Рад, рад, чрезвычайно рад! А теперь – к столу, к столу, мои дорогие! – воззвал лиловый, и бросился в сторону песчаной башни в метрах ста от дартолета. За ним потянулась свита, около тридцати пустынников в разного цвета хламидах, прибывшие для встречи гостей. Дэну показалось, что все они тоже пьяны, поскольку пара из них точно не раз споткнулась при развороте. Ларс пожал плечами и махнул рукой:

– К столу так к столу. Пойдем, что ли. Не стоять же.

Протокол явно был нарушен, приходилось действовать по ситуации.

Шел шестой час визита. Бесконечно длинный стол посреди огромного зала с купольным потолком, был завален блюдами и заставлен бутылками. Дэна уже слегка мутило от запаха еды, а еще больше от выпивающих горланящих соседей – пустынников. Ларса отсадили от него на другой край стола, так что племянник не мог контролировать, что делает дядя. Сам Дэн алкоголя не пил, не нравилось – ни вкус, ни запах, ни воздействие, а вот Ларс, судя по активной жестикуляции, пожалуй, не отказал себе в паре бутылок крепкой соры, от которой синел. Синел буквально – волосы подмышками меняли цвет на глубокий индиго, чем он невероятно веселил своих собутыльников, рыбаков из порта. Пугливые государственники тем временем сгрудились вокруг насупленного Клеуса. Ничего не ели, не пили, и лишь возмущенно оглядывали разгулявшееся застолье. Про негостеприимство пустынников никто уже не вспоминал, да и вода, то есть, сора, лилась рекой. Про убийство из-за женщин тоже забыли – полуобнаженных красоток по залу было – на одного гостя – десяток. Сами подсаживались к дантрийцам, строили глазки, интимно клали руку на колено. Одна такая сидела рядом с Дэном. И если дядя мог похвастаться синими подмышками, то Дэн сейчас напоминал спелую машлу – ярко красную, с проступившей на солнце капелькой сока. Если убрать всю эту романтическую садово-огородную чушь, парень сидел красный от кончиков ушей до пяток, потел как гребец на рыболовном судне, и не знал куда деть глаза, взгляд которых неизменно упирался в глубочайший вырез соседки по столу.