На земле, в городе, где улицы были вымощены зубами мертвецов, группа фанатиков устроила оргию. Их вожак, юноша с выколотыми глазами и змеёй вместо языка, вопил:

– Боги хотят нашего семени! Они жаждут, чтобы мы рвали друг друга!

Женщина с грудью, покрытыми язвами, прижала к себе девушку, чью кожу она царапала до костей.

– Войди в меня! – рычала она, впиваясь зубами в шею жертвы. – Раздели мою боль, и мы станем святыми!

Их секс был битвой. Ногти рвали кожу, а из смешавшейся крови и грязи рождались личинки с человеческими лицами. Они расползались, шепча проклятия на языке, которому их никто не учил.

Боги наблюдали.

– Смотри, – прошелестела богиня с телом из спутанных волос и кинжалов. – Они пытаются повторить нас. Жалкие.

Она сжала кулак, и в толпе фанатиков взорвался мужчина. Его кишки обвили шеи соседей, затягивая петли, пока те не начали совокупляться.

– Нет, – возразил бог с голосом землетрясения. – Они превзошли нас. Их ненависть… она чище.

Он швырнул в толпу зерно – чёрное, как сгусток тьмы. Оно впилось в живот беременной, и её плод разорвал утробу, вылезая наружу с клювом и когтями. Первое, что сделало существо – вырвало сердце матери и сунуло его между её ног.

В другом месте, где пустота проросла сквозь реальность, солдат с отрезанными веками вёл пленников.

– Боги покинули вас, – хрипел он, вонзая нож в живот проститутке. – Но я научу вас молиться через боль.

Он раздел догола старуху, прикованную цепями к камню, и вошёл в неё, разрывая сухую плоть.

– Кричи! – рычал он, ломая ей рёбра. – Твой стон – это молитва!

Но старуха засмеялась. Её живот раздулся, как шар, и лопнул, выпустив рой ос. Они впились в солдата, откладывая яйца в его глазницы, пока он кончал, захлёбываясь собственным бредом.

Боги спорили сквозь слёзы вселенной.

– Зачем ты позволил ей родить это? – ревел один, вырывая из груди звёздное ядро и швыряя его в бездну.

– Смерть – лучший подарок, – ответила другая, ловя ядро и втирая его в промежность. – Посмотри, как они бегут к пропасти… разве не очаровательны?

Тьма, вцепившись в край мироздания, завыла в такт. Её голос проник в уши смертных, и те, кто ещё мог мыслить, начали резать собственных детей, чтобы сложить из костей лестницу к небесам.

– Всё это бессмысленно, – провозгласил бог, чья голова была черепом, обтянутым пеплом. – Но в бессмысленности – наша суть.

Он схватил двух богов и столкнул их лбами. Их тела слились в чудовищный акт насилия, породив ураган, который смел целую эпоху.

А внизу, среди крови и стонов, человек с лицом, расплавленным в экстазе, прошептал:

– Мы – ваше отражение.

И боги, услышав, впервые замолчали.

Боги истекли последним светом. Их тела, некогда безразмерные как безумие, теперь висели в пустоте, словно высохшие плаценты. Они не умерли – смерть была слишком мелкой монетой для таких, как они. Они пресытились. Их вечная нагота, некогда сиявшая откровением, стала тюрьмой из собственных рубцов.

– Мы дали им слишком много, – прошипел бог с горлом из спиралей и звёздной пыли. Его слова проросли сквозь миры, превратив тысячи живых существ в кричащие статуи.

– Нет, – возразила богиня, чьи бёдра были раздвинутыми вратами в ад. – Мы дали им ровно столько, чтобы они стали зеркалами…, Гляди, как они обожают свои язвы!

Она указала вниз, где на развалинах города, построенного из экскрементов титанов, толпа людей сплеталась в оргии.

Тьма наблюдала. Не как победительница – а как любовница, уставшая от спектакля. Она обвила мироздание щупальцами из забытых грёз и прошептала:

– Ты всё ещё думаешь, что это твоё творение? Они давно стали моими детьми. Они предпочитают тьму.