Она не слышит, как он отвечает: «Мы не можем вытравить падаль, но должны пресекать в ней мерзость».

Дамиан всего этого не заметил. Он стоял поодаль и любовался на оловянные фигурки. Разная одежда, разные причёски, разные позы. Каждый человечек – уникален! У каждого свои секретики, в каждом – свои чудеса.

Он обернулся на отца и громко захлопал в ладоши, привлекая его внимание. Ой. Отец опять потный, глаза надуты, на земле тяжело дышит маленькая девочка, облачные кучеряшки чешутся в пыли. Кто её обидел? Папа хочет её спасти?

Дамиан бежит к девочке, простирает к ней руки, врезается в ногу отца, осекается о кровавые белки его глаз и жесты: «Ты едешь домой. В колесницу. Быстро». Дамиан в замешательстве: «Девочка?». Отец взмок и покраснел, дышит тяжелее, пыхтит свирепее. Дамиан боится и повинуется.

Девочка пытается решить, что больнее: солёная вода, капающая в ссадины, солнечные лучи, втекающие в глаза, или человеческая злоба, ворвавшаяся в золотой мир.

Шаги жирного удаляются. Торговка берёт за плечи и целует в молочную головку. Гладит, обнимает, чистит апельсин.

__________

Мария Луиза Вайсман (1899-1929) «Маленькая коллекция кактусов, 1»

из сборника «Лесное сердце», пер. А. Чёрного

Так царь Мидас терзался мукой страсти

Повсюду видеть отблеск золотой,

И даже на пиру вино и сласти,

Песок дороги под его пятой –

Всё для страдальца превращалось в злато

Проклятое. Вот так и я – в огне,

От каждого касания расплата

За страсть мою и боль готова мне,

И ты за мной повсюду неизбежно

Землёй и небом следуешь, как цель,

Напоминая, настигая нежно.

И даже если, выдумкой губя,

Посмею я, превозмогая хмель,

Тебя избегнуть – вновь найду тебя.

__________

Онлайн-пара в Zoom:

– Видел ли кто-то из вас когда-нибудь буддийскую ступу? Это такое религиозное сооружение – не подумайте, ничего общего с кухонной ступой, в которой можно что-то пестиком толочь. И Баба Яга тоже не в такой ступе по миру путешествовала. Нет, у буддистов ступа – это культовый монумент, часто полусферической формы, к которому ведут этакие ступеньки. Я сейчас включу демонстрацию экрана, покажу вам.

Так вот. Гандхарские берестяные манускрипты – это одни из древнейших буддистских документов, нам доступных. Первый век до нашей эры.

– А где находится Гандхара?

– Это территория между Пакистаном и Афганистаном. Северо-западный Пакистан, восточный Афганистан.

– Понятно, спасибо!

– Пожалуйста, Лиза. Так вот. Манускрипты были найдены внутри сосудов, захороненных либо в самих ступах, либо неподалёку от них. Иногда, кстати говоря, в сосуды помещали и хоронили уже довольно потасканные и истрёпанные документы. Не полноценные манускрипты, а, скорее, их останки.

Интересно, что ровно таким же образом и в тех же местах хоронили и буддийских монахов. Помещали останки в специальные погребальные вазы, а сами сосуды хоронили в ступах или неподалёку. Ричард Саломон, профессор из Вашингтона, считает это неплохим доказательством, что и тексты, и почившие монахи были равноценными носителями Дхармы – просто в разных формах. Равные по значению для культуры символы, носители, трансляторы Дхармы. То есть текст не обесценивался, а ставился вровень человеческому существу.

Кстати, вы знали, что для создания одного из красителей – не во времена Гандхары, а позднее, правда, но всё же – использовали коровью урину? Получался жёлтый цвет с особым загадочным блеском. Пожалуй, сейчас мы бы назвали его люминисцентным. Поговаривают даже, что для производства этой урины выращивали специальных коров. Они питались лишь листьями манго да водой – и ничем больше. Извините, что отвлеклась от темы, зато теперь у вас есть ещё одна байка, чтобы удивлять друзей за пивом. Что ж, вернёмся от коров к нашим баранам.