За ними шли, дружественно беседуя и смеясь, два римских консула 91 года. С Вашего позволения немного остановлюсь на описании каждого.

Одного звали Луций Марций Филипп. Он был из древнего рода Марциев. Прекрасный политик и очень остроумный и изобретательный оратор. Одет он был в красивую белую тогу с широкой пурпурной каймой, олицетворяющей собой консульскую власть. На ногах у него были Calceus senatorius – высокие башмаки, доходившие до половины ноги, из красной мягкой кожи с четырьмя ремешками. Его коренастая фигура олицетворяла собой прекрасное здоровье и говорила о том, что в прошлом он был хороший атлет. Высокий лоб, живые выразительные глаза, широкие скулы – перед нами был настоящий мужчина, умный, сильный и проницательный.

Он с упоением и с энергичной жестикуляцией что-то рассказывал своему собеседнику Сексту Юлию Цезарю – второму консулу, происходившему из знатного патрицианского рода Юлиев. Это был прекрасный военачальник и очень смелый человек. Он был худощав, значительно выше Филиппа и достаточно сдержан в поведении. На шутки консула он лишь скупо улыбался. Одет он был также в белую тогу, но поверх ее носил Палудаментум (лат. paludamentum) – длинный воинский плащ из ярко-красного шелка. На ногах у него были высокие сандалии из дорогой кожи.

Степенно и не спеша они прошли к своим местам на оппидуме, где находились скамьи для высших должностных лиц. Вся знать немедленно поднялась и уважительно приветствовала их. Некоторые отличались особым подобострастием, а иные здоровались сдержанно, видимо, не являясь их приверженцами. Среди приветствующих были очень известные и богатые люди Рима: Квинт Лукреций Офелла, Квинт Сервилий Сципион Младший, Марк Лициний Красс (подробнее о них чуть позже, так как они станут главными действующими лицами этих ристаний).

Филипп как более энергичный поднял руку, сделав этим знак курульному эдилу, разрешая начать ристания.

Как правило, первые заезды шли «на разогрев»: в них участвовали малоизвестные, молодые и неопытные лошади и наездники. Тем не менее, толпе, подогретой вином и азартом, все это безумно нравилось. Восторженные крики, свист, вздохи разочарования, конское ржанье, злая ругань возниц, скрежет опрокидывающихся колесниц, крики победителей – все смешалось и представляло собой дикую вакханалию.

Но, юный Цицерон начал уже уставать от этого действа. В среднем заезд длился четверть часа, а прошло уже одиннадцать заездов, что заняло почти три часа. Все ждали последнего заезда, в том числе и Цицерон, так как в нем была основная интрига. Соревновались четыре колесницы с прекрасными наездниками и великолепными лошадьми. Интрига же была в том, что колесницы принадлежали богатым и уважаемым гражданам Рима, каждый из которых рассчитывал на победу.

Первая колесница принадлежала Квинту Лукрецию Офелле из древнейшего рода Лукрециев. А какой же у него был великолепный итальянский трехлетний жеребец! С красивым именем Помпей в честь любимого города хозяина. Знатоки лошадей пророчили ему большое будущее. Он был лидером среди других трех лошадей.

Хозяином второй квадриги был сам Квинт Сервилий Сципион Младший – претор из знатного патрицианского рода Сервилиев. Он выставил на ристания отличную колесницу во главе, которой находился очень выносливый пятилетний гнедой испанский жеребец со странным именем Ангел. Почему странным? О… потому, что это имя никак ему не подходило. Бешеный и беспокойный нрав, упрямство и неповиновение – вот его основные черты. Он мог ни с того ни с сего взять и укусить за круп соседнего жеребца, просто так, из озорства. Но ему все прощали, так как колесница часто выигрывала ристания.