Выбор времени иногда тоже был своего рода тестом на желание работать у конкретного работодателя, поэтому я, особенно не колеблясь, выбрала ближайший предложенный интервал.

“Принято. Мы оставим информацию о вас для прохождения входного портала. Пожалуйста, не забудьте свою идентификационную карту. Направляем адрес для посещения”.

На собеседовании еще сто раз могло что-то пойти не так, но пока это было лучшим моим достижением за последние пару недель.

“А что ты сегодня сделала для поиска работы, бесполезная клуша?” – спросил будильник симулированным голосом матери. За это тоже приходилось платить, но не так уж много. Куда меньше, чем стоила бы голограмма.

– Все, что могла. И еще немного больше, – вслух ответила я. Но расслабляться было рано: уже совсем скоро меня ждало живое собеседование, и надо было подготовиться к нему. Как минимум, изучить историю и специфику компании, узнать как можно больше об их корпоративных ценностях и все такое. Подлые вопросы про то, “почему вы выбрали именно нас” все еще были в моде, да и не выйдут из нее никогда.

Но с этим я тоже справлюсь. У меня хорошая память, я умею работать тщательно и сосредоточенно, и это необходимое требование для моей сферы деятельности. Только так можно конкурировать с машинами: быть почти как они, только с другой специализацией.

Для обычной жизни хорошая память – это отдельный плюс: благодаря этому карта города всегда оставалась у меня в голове, и мне обычно не требовался навигатор. Это особенно важно в такой период жесткой экономии, как сейчас, потому что подписка на построение маршрутов стоит денег.

Все кругом стоит денег, и только смерть относительно бесплатна, потому что после смерти нам, на самом деле, все равно, что сделают с нашими телами. Тех, кто не купил заранее погребение, или чьи родственники не сделали этого после, просто утилизируют. О мертвых всегда остается память – но ровно столько, на сколько хватит мыслей скорбящих, и остается могила – но ровно столько, на сколько оплачена подписка на нее. Стыдно не заказать родным погребение, и я никогда не признаюсь вслух, что для своих родителей я этого не сделала, потому что не было денег, а в их страховку это не входило. Я помню их и без могил, без любых внешних проявлений скорби, но меня, наверное, всегда будет болезненно царапать мысль о том, что я не сделала для них все, что должна была сделать.

А для меня никто погребение не закажет, и я сама платить за него никогда не собиралась, и в этом есть некоторая свобода – хотя бы умереть я могу бесплатно для самой себя.

Но пока хотелось бы еще пожить, хоть и платно. Хотелось бы просто … продолжать быть. Хотя, если вдуматься, то трудно понять, зачем и почему мне это вообще нужно. Вся моя жизнь целиком и без исключения с момента смерти родителей всегда состояла из страха потерять работу, пока она есть, и страха не найти новую, когда ее нет. Бесконечный замкнутый круг, как у миллионов других людей, который держится, наверное, на чистом инстинкте выживания.

– На собеседование, – я вставила идентификационную карту в слот портала офисного центра, и синтезированный голос поприветствовал меня, открывая проход. Все тут выглядело дорого и красиво, компания занимала целое здание, и, судя по единственному огромному логотипу на фасаде, оно в собственности – иначе они разорились бы на аренде внешних площадей такого размера и всех тех пустот, которые не заполнены чужой рекламой.

Девушка, которая меня встретила, выглядела нарядной, собранной и спокойной. Даже слишком спокойной – она казалась равнодушной и отрешенной, и немного бледной, все цвета на ней были будто подернуты белесой пеленой, от одежды и обуви до волос и глаз. Даже кожа выглядела немного сероватой. Впрочем, может быть, это местное освещение виновато.