Яна снова заметалась и застонала во сне, будто ей снился кошмар.

Кто такой этот Аль? Почему она так беспокоится о нем?

Вопросы, вопросы, вопросы… и все вокруг такое чужое и странное… кроме нее.

Хмурое утро ознаменовалось запахом растворимого кофе и стонами временных хозяев жилья.

- Что пишешь? – заглядывая ко мне в листок, безжалостно вырванный из одного среди множества валяющихся повсюду конспектов, спросил Рыжик.

- Планирую, - буркнула я в ответ, не отрываясь от ноутбука, который был так же немилосердно отобран у головы тут же спящего хозяина.

- Что планируешь? – не унимался Рыжик, видимо, за ночь растерявший весь страх перед восставшей утопленницей.

- Рыжик, не мешай, я занята.

- Ян, - надулся, но не отступил тот, - я серьезно. Что планируешь делать?

- Жить.

- Ага, понятно. В Хорватии?

- Как догадался?

- А что тут догадываться, если у тебя на ноуте больше десяти вкладок хорватских риелторских сайтов открыто. Ты собираешься туда? А чем заниматься будешь?

- Да что ж ты такой приставучий, - сердито буркнула я.

- Я помочь хочу! – возмутился Рыжик и я сдалась. Все-таки его помощь была мне все еще нужна.

- Я действительно собираюсь в Хорватию. Куплю небольшую кафешку на побережье и буду наслаждаться морем.

И свободой.

- Возьми меня с собой.

- Что? – я чуть со стула не свалилась. – Что ты сказал?

- Возьми меня с собой, - невозмутимо повторил Рыжик.

- Рыжик, в смысле Игорь, ты это вообще о чем?

- Ну тебе же нужен будет помощник, если ты собираешься не только работать, но и наслаждаться морем, – Рыжик подтянул второй стул и уселся напротив меня. – Вот и возьми меня.

Я рассмеялась.

- Вот так просто?

- Ну да, а зачем усложнять? – Рыжик был непоколебим в своем простодушии.

- А родители, учеба, друзья? Не боишься все вот так бросить?

- А что родители? – Игорь взлохматил свои рыжие лохмы, но уверенности в глазах не потерял. – У них Наташка есть. Это моя сестренка, - пояснил он. – Она для них как свет в окошке, а я так – сорняк. А учеба… - Рыжик как-то слишком уж обреченно вздохнул. – Я вообще не собирался в медицинский идти, меня мать заставила. А я в медицине дуб дубом. А она говорит – не глупи, Григорий Иванович скоро на пенсию пойдет, ты на его место пойдешь. Думаешь, я просто так в том морге практику прохожу? Мать с Григорием Ивановичем уже все за меня решили… А я не хочу! Не хочу стать таким, как Михалыч. Я вообще трупов боюсь. Ты ж сама мою реакцию на себя видела. Ян, правда, возьми меня с собой. Мне же здесь ничего не светит. Я ведь даже на море никогда не был, куда уж там до заграницы. А насчет друзей... – тут он слегка задумался. – У друзей своих забот хватает.

- Ну допустим, - растерявшись, начала я, – как ты собираешься объяснить свой переезд родителям? С университетом что?

- О, тут все просто, - радостно отмахнулся Рыжик. - Родителям скажу, что по обмену еду. У знакомой матери так дочка когда-то в Германию ездила. В университете академку возьму, а потом посмотрим.

Я смотрела на Рыжика и поражалась.

Никогда не думала, что людям, которые живут простой обычной жизнью, может оказаться нечего терять. Ведь их, в отличие от меня, ничего не сдерживает от того, чтобы что-то поменять в своей жизни в любой момент. Но они, живя свободно, вдруг оказываются обвешаны пустыми ненужными обязательствами.

Взять того же Рыжика. Он считает, что не нужен родителям, но вместо того, чтобы начать самостоятельную жизнь, идет у них на поводу и поступает на специальность, которую терпеть не может. Мать пригрозила лишить его карманных денег (на что уже не раз успел пожаловаться мне Рыжик), если он завалит практику, но вместо того, чтобы найти пусть временную, но работу, Рыжик послушно плетется в ненавистный морг. Более того, я, совершенно чужой ему человек, говорю, что он уходит со мной, и он послушно идет…