Я подошёл ближе, слегка улыбнувшись в ответ.

– Трудно, но стараюсь. Вы наверное еще не знакомы с Миленой?

– Очень даже знакомы, – насупилась она. – Мы с Андреем учились вместе. Кстати, а он где?

– Он приболел, – как-то нервно ответил Борматов.

– Конечно, мы знакомы с Миленочкой, – переняла эстафету жена Борматова, нервно поглядывая в сторону, где стояла заинтересовавшая меня девушка. Я тоже все свое внимание сконцентрировал на ней, в ожидании, когда же мне ее представят. Заметив мой явный интерес, Борматов прочистил горло и, взяв девушку под локоток сказал:

– Ах, да! Познакомьтесь, это моя дочь Алина. Прошу любить и жаловать.

– Наша! – тут же поправила его жена.

– Дочь? – удивилась Милена не меньше моего.

– Мне казалось, у вас только сын, – добавил я.

– Да, мы ее просто очень любим и бережем от лишнего внимания, – начал спокойно объяснять Борматов, но это спокойствие было явно напускным. – Она долгое время жила и училась за границей, – Борматов продолжал что-то рассказывать, а я отвечал на пристальный взгляд Алины, пытаясь вспомнить, где же её видел раньше.

Алина улыбнулась, её улыбка была искренней и открытой. Я взял её руку и едва коснулся ее губами. По её щекам тут же пробежал лёгкий румянец, в глазах запрыгали искорки.

– Очень рада познакомиться, – мягко сказала она.

– Милый, кажется, у тебя телефон звонит, – отвлекла нас Милена, потянув меня за лацкан пиджака.

Я освободил руку от её цепкой хватки и достал телефон. На экране действительно появилось окно с пропущенным вызовом от помощника.

– Простите, – извинился перед ними. – Это может быть важным.

– Конечно-конечно, – с явным облегчением поддержал Борматов. – Рад был с тобой встретиться. Может, встретимся на днях?

– Обязательно, созвонимся, – дежурно ответил и поспешил выйти из зала.

– Арон, постой! – окликнула меня Милена. – Ты ещё вернёшься? – спросила она, когда догнала меня.

Посмотрев на часы и осмотревшись по сторонам, я ответил:

– Нет, у меня ещё дела.

– Какой же ты бука, Бездушный.

Она явно испытывала моё терпение на прочность, взяв её за локоть, отвёл в сторону подальше от любопытных глаз.

– Прекращай ломать комедию, – прошептал я ей на ухо.

– Отпусти, мне больно, – заныла она, пытаясь освободить локоть от моей руки. – Мы так не договаривались.

– А как мы договаривались? Хм-м?

– Какой же ты всё-таки…– освобождая свой локоть, сказала она.

– Какой, бездушный?

– Да, твоя чертова фамилия, как нельзя лучше подходит тебе! – прошипела она мне в лицо.

– Повеселись тут, – подмигнул и поцеловал её в щёчку.

Пока машина неспешно выезжала на оживленную трассу, я все не мог выбросить из головы дочь Борматова, она словно заноза засела у меня в голове. Она была как слово или имя, которое крутится у тебя на языке, а ты никак не можешь его вспомнить.

Раздражает!

– Господин, – отвлек меня водитель. – Успели почувствовать аромат цветения?

– …

Это же она, та самая на клумбе в саду Борматова!

Быстро достав телефон из внутреннего кармана пиджака, набрал номер помощника.

– Разузнай всё о дочери Борматова, – сказал ему, когда услышал его голос в трубке.

– О дочери? Разве она у него есть?

– Да, появилась. Только до этого её держали вместо прислуги, а сейчас вдруг решили вывести в свет при полном параде.

– Странно… – отметил помощник, а я сбросил вызов.

Да, эти огромные синие глаза не спрятать даже под слоем грязи и безобразной шляпой садовника.

Вот и случился мой первый выход в свет. Сказать, что я чувствовала себя абсолютно чужой на этом празднике жизни, значит, ничего не сказать. Отец с мачехой всегда были рядом, внимательно следя за каждым моим шагом, словом, движением. Наверное, со стороны мы выглядели образцово-показательной семьей. И, кажется, никого не удивило, что до 19 лет о моём существовании никто даже не подозревал.