– Взяточник на взяточнике. Я сегодня как раз одного бездаря-заместителя упаковал в камеру прикладом. Некогда мне с рыболовами-ротозеями разбираться… – От насмешливой бесцеремонности собровца у Кирилла Андреевича отпала челюсть. Он резко обернулся назад, но держащий стрелявших на мушке наглец был черной балаклаве.

– Увидишь. Во взаимодействии с Северным морским управлением мы раскроем и пресечем браконьерство и нарушения правил рыбной ловли, – Сидевший на корточках бандит потянулся к оружию.

– Ты нарываешься на неприятности, а он по ногам тебе стрелять не будет. Он не шутит, – В миллиметрах от сержанта просвистела пуля. Бандит, не отдернувший руку, завыл. Пуля попала ему в ладонь.

– Я все сказал, – Голос собровца снизившись, оформился верхним шелковистым отзвуком и хрипотцой в нижнем регистре. Кирилл Андреевич чуть не задохнулся. Он не забыл присказку сына. За спиной от знакомства с ним будто бы отказывался его Максим.

– Мы сдаемся!! Сдаемся!! Не убивайте! – Заорал безоружный, самый косматый из браконьеров. Содрогнувшись, он отшвырнул пистолет от рук сидящего в присядку бандита и плашмя свалился на пол, закрыв голову руками. Степан спешно вытряхнул чужие магазины, собрал опорожненные пистолеты, хлопнул раненного браконьера по плечу, тот охнул от боли.

– Кирилл Андреевич, вам, смотрю врача не нужно. Все хорошо? – Спросил Канатиков. – Для раненных вызываю. Беркутов кивнул и обернулся к дверям. Внутрь заходила эксперт «Аквакультуры» Дарья в компании коллег. Они пошли осматривать бассейны, смотреть на копошащихся крабов. Собровец покидал комнату. Кирилл Андреевич должен был что-то сделать, чтобы отогнать нахлынувшее на него наваждение. Злой, невоспитанный парень говорил в манере с интонациями его сына. Если бы он сорвался догонять прячущегося от всех собровца, то поднял бы сам себя на смех. С момента пропажи его сына шел девятый год. Наверняка его воспоминание в памяти исказилось, но это было до боли знакомо… Он бы не простил себя, если бы не удостоверился:

– Максим! – Громко позвал он.

Дарья касалась рукой воды, отряхивала капли и во весь голос разглагольствовала о не маркированном улове, их неслыханной везучести, грядущих проверках и дерзости Никонова. Тот стоял за дверью. Он его услышал. Перешагнул порог и замер, по стойке «смирно». Очень со стороны для него странно собровец медлил, не уходя. Думал. О чем можно было размышлять, он не представлял. В плотной черной водолазке, черной кожаной куртке и синих джинсах собровец не снял балаклаву, а в ней достал из кармана куртки книжечку в обложке, открыл на личной фотографии, прочитал, перепроверив. Положил книжечку обратно на место, встряхнулся и зашагал прочь. Собровец не был его Максимом.

– Да было б кого проверять! Они стреляли. Мы их засудим за нападение на сотрудников полиции и гвардии! Стена в дырах от их пуль. Первый взводил курок, целился в Кирилла Андреевича! Пулей в ногу Матвей не дал негодяю его убить! Слыханное ли дело быть убитым в командировке! На лицо угроза и моей жизни! Пулей в руку Матвей не дал второму бандиту взять оружие! А то я бы с тобой не разговаривал! Неженки по стеклу горазды стрелять. Как до дела доходит, от вида крови в обморок хлопаются и стонут. Это ты, Дарья Всеволодовна, в машине сидела! – Степан проверил пульс у свалившегося браконьера.

– Матвей всегда недружелюбный? – Подыскал Беркутов слово.

– В своем репертуаре. Пострелял и откланялся. Спасибо небесам, – Перекрестилась перед ним Кузьмина.

Спасшего ему жизнь Никонова в тот вечер, Беркутов больше не увидел. Снова потянулось время. Браконьеров арестовали. Товар конфисковали в «гостиницу-передержку», чтобы в дальнейшем перевезти в Мурманск и выпустить в Баренцево море. Впечатление о Никонове Матвее у Беркутове формировалось неприятное. Он не был готов к заочным оскорблениям.