Для этого я или мама должны отпрашиваться на работе. У нас руководящие должности, отпроситься сложнее чем рядовому сотрудники. Ежегодно в отделах кадром обсуждается время ухода в отпуск каждого работника. Я очень хочу, чтобы у тебя все в твоей жизни получилось, но без здоровья оно может не осуществиться. Это будет опасно и больно, а если что-то произойдет, понадобятся дорогие лекарства, а у нас ни знаний, ни умений тебе помочь! Услышь, меня пожалуйста.

– Я буду бояться укола длинной иголкой, не дав Паше шанс. Паше должно мучится и умирать. Неважно, что он может выздороветь и не жить жизнью инвалида, которой ты так боишься. Я почитал о его заболевании: ему суждено прожить не больше тридцати лет глухим уродом. Но я трусить не буду! Я приду в Национальный медицинский исследовательский центр трансплантологии и искусственных органов имени академика В.И. Шумакова и попрошусь на операцию. Тамара Федоровна нам с Пашей поможет. Я все сказал, – В интонации проклюнулись бархатистые ноты.

– Максим, без наших с мамой согласий тебя не возьмут на операцию. – Мне шестнадцать исполнилось. Юрист в интернете написал о возможности полной дееспособности с этого возраста. Я пошел на занятия. Неудачникам надо больше трудиться чем нормальным людям. Завтра уезжать.

– Максим! – Беркутов от бессилья грохнул кулаком по столу. Сын не хотел его слышать. Не слушался здравого рассудка. Не видел риска. В его ребенке жила отчаянная вера в благоприятный исход для Паши Чижикова.

В понедельник с утра Беркутов Максим Кириллович уехал на Первенство России по тайскому боксу. Лично-командные соревнования родители смотрели по телевизору. В понедельник обустраивались в гостиницах, участвовали в жеребьевке, во вторник мероприятие торжественно открывалось, в среду и четверг соревновались, в пятницу участники состязались в финальных поединках и награждение. По телефону сын им в ходе соревнований никогда не звонил. Но в десять часов вечера субботы телефонная трубка Кирилла Андреевича зашлась трелью.

Евгений Аркадьевич искал Максима.

– Я не понимаю Вас, Евгений Аркадьевич, – Тон тренера Беркутову не понравился. Он опустился на кровать.

– Сам не знаю, какой бес вселился в вашего Максима, Кирилл Андреевич, но всех троих соперников он нокаутировал. Вытянул команду в командном зачете. Отпросился по каким-то его делам. Медаль Максима и корочка о статусе кандидата в мастера спорта у меня на руках, но мы ждем, а его нет! Ждем с обеда. Не знаю, что делать. Вы можете с ним связаться? Если он до восьми не придет, я заявлю в полицию! Послушный мальчик. Что если он в беде? Может быть он у родственников?

– Я сейчас ей позвоню.

– Маш, не могут найти Максима. Узнай у Тамары, может он у них.

– Боже! Куда он делся?! – Мария Александровна побелела и бросилась к телефону.

О том, что Максим в Москве Тамара Федоровна в заботах о ее сыне, не знала. Беркутова оборвала разговор и в ужасе посмотрела на мужа.

– Что он придумал! Боже! Ты сказал, ему не будут делать укол! Что с моим сыном? Где мой ребенок?!

Кирилл Андреевич перезвонил Евгению Аркадьевичу. Тот заявил о пропаже ученика в УВД Гагаринского района. Дежурный пошел на встречу, приобщил подтверждение родителей и упоминание международной клиники по видеосвязи. Открыл локальный поиск несовершеннолетнего ребенка.

Кирилл Андреевич сходил с ума от беспокойства и нервов, куда делся его негодный Максим! Завтра он прилетит в Москву и перевернет Национальный медицинский исследовательский центр трансплантологии и искусственных органов имени академика В.И. Шумакова сверху-донизу! Жена складывала ему чемодан как вдруг у него произошел эпилептический припадок с судорогами. Мария Александровна позвонила в скорую. Врач предположил повышенное внутричерепное давление и госпитализировал его. Кирилл очнулся в палате. Мария Александровна спала у его изголовья. По всему его телу разливались слабость и апатия. Он заблудился во времени и пространстве.