Евстат Петрович говорил все это возвышенно одухотворенно, размахивая грациозно руками и даже подпрыгивая на месте, пока его супруга, полная красивая женщина в самом расцвете сил, медлительная в манерах и властная в движениях, распахивала свой шелковый халат с развязанным поясом. Она как бы говорила своим обнаженным видом, что ей немного жарко и душно, и Евстат Петрович был даже рад приоткрыть форточку, впуская в комнату свежесть благоухающего вечера. Его супруга спокойно лежала на мягкой софе, истерзанной когтями своего домашнего зверья до неприличия, в окружении тех самых жирных котов и позевывала. Эта женщина, стоит отметить, не потеряла блеск тех глаз, что сражают при встрече каждого, кто еще считает себя мужчиной. Даже сейчас, уйдя в подполье брака, она оставалась красивой и желанной для многих охотников до чужого добра в нашем городе. Слава богу, Прасковья Ильинична была женщиной приличной, примером для подражания другим колеблющимся в своей похоти девицам, так сказать, она, безусловно, была живым примером морали и последним бастионом нравственности.

Был один случай, о котором автор сей истории желает упомянуть, чтобы понять ту атмосферу распущенности, которая процветала в нашем городе доселе благодаря старому мэру, ныне покойнику, Альберту Иосифовичу, и как благочестивая женщина Прасковья Ильинична, одна единственная, прекратила все эти безобразия. Скандал был тогда грандиозный, еще связанный с самим Александром Сергеевичем Пушкиным. Именно после всей этой шумихи в прессе наша героиня ушла со сцены светской львицы и уединилась дома в полном затворничестве со своими котами. Произошло все это где-то за год до наших событий, накануне открытия памятника великому русскому поэту на главной площади города.

Итак, мэр города, Альберт Иосифович, чувствуя свой преклонный возраст, так сказать, напоследок решил блеснуть сединой. Был он уж очень охоч до местных красавиц и приглашал их то там, то сям на безобидные свидания. В поле зрения его суетливых глазок попала и первая красавица Прасковья Ильинична, и не мудрено, так как супруга Евстата Петровича на тот момент вела общественный образ жизни и не упускала ни одно мероприятие, где ее могут назвать «Вашим Сиятельством». Евстат Петрович смотрел на все это с пониманием и глаза закрывал, так как был уверен в том, что дальше облобызания прелестной ручки его благочестивой супруги и пышных букетов роз от неизвестных поклонников дело не пойдет.

Поэтому и в тот день наш герой с легкостью отпустил супругу на рандеву с градоначальником, который пригласил Прасковью Ильиничну посмотреть раньше других, как запечатлен Александр Сергеевич в бронзе. Уж она-то была настоящей ценительницей его таланта, цитировала поэта, где только можно, и к открытию памятника отнеслась благосклонно.

Цитировала она поэта, щелкая шелуху от семечек прямо у подножия, пока мэр города пытался стащить с постамента покрывало.

– А вы знаете, уважаемый Альберт Иосифович, что наш великий русский поэт сочинил это стихотворение вопреки общей версии именно моей любимой бабушке, Катерине Матвеевне. И я могу сказать, что курчавость моих локонов и этот южный страстный темперамент может быть и в него, в гения… Ну, давайте же срывайте эту тряпочку, не томите даме душу…

– Ваше Сиятельство, – обратился к Прасковье Ильиничне градоначальник, – позвольте мне прежде поцеловать Вашу прелестную ручку и сообщить Вам уникальные сведения, которые раскопал наш архивный отдел. Оказывается, ровно сто шестьдесят пять лет назад Александр Сергеевич, возможно, Ваш родной дедушка, почтил наш город своим незапланированным присутствием. Если верить историкам, именно на этом самом месте лошади у него развязались, а ямщик отказался ехать без подачи ему стопки водки. А ехал, между прочим, Александр Сергеевич на дуэль, и, может быть, именно наши предки могли отвратить трагедию, отговорить и обласкать, но водка нашлась, а лошадей вновь запрягли…