Не-ет! Только не это!

- Деточка, а разве вам, после такой тяжелой травмы можно принимать таких… шумных знакомых?

Пылесосить, значит, ничего, а Зинку принимать – вредно? Хотя, конечно, Зинка – она покруче любого пылесоса, она еще лифчики продает.

Боль билась в голове и Анне казалось, что череп выгибается под ее ударами.

- К тому же вы сами знаете, что мой сын, а ваш муж…

- Разве у вас есть еще один сын, Альбина… э-э… Алевтина Кондратьевна? – боль категорически мешала соображать. – Который мне не муж?

Свекровь поглядела на Анну изумленно. Сегодня все изумляются – и Зинка, и свекровь, и сама Анна. Такой вот изумительный день. Ой, мама, больно-то ка-ак!

- Что за глупости вы говорите, Анечка? Вам что, нехорошо?

Ага, морда белая, пот катится, губа закушена… Мне хорошо-о! Мне охренительно прекрасно!

- Так вот, возвращаясь к той мысли, на которой вы меня так невежливо прервали… - свекровь наставительным взглядам пробуравила Анну, - Хочу напомнить, что хозяин этого дома не приветствует посторонних…

- А надо бы, - неожиданно не только для свекрови, но и для самой себя перебила Анна, - Простая вежливость требует – выйти, поздороваться. Поприветствовать. Что ж вы его в детстве не научили, а, Алевтина Кондратьевна?

Сейчас свекровь ей ка-ак выдаст!.. А голова и без того болит. Но свекровь ничего не выдала. Она стояла, пялясь на Анну в безграничном недоумении, будто половичок у двери вдруг отрастил зубы и цапнул за ногу.

Это что же получается? Неужели она, Анна, свекрови никогда не возражала? Никогда-никогда? Анна попыталась припомнить свою жизнь в этом доме до больницы. Да… Вроде… Так оно и есть…

Боль взвилась таким огненным языком, что Анна чуть не заорала. Не буду! Честное слово! Я не буду ничего вспоминать! Я не буду ни о чем задумываться!

Пошатываясь, Анна отлепилась от коридорной стены и уже не обращая внимания на свекровь, побрела прочь. Воздуха! Глоточек! Как же тошнит!

Она тяжело вывалилась на балкон и повисла, цепляясь за перила. Воздух ни черта не помогал! Он вонял гарью и пылью, от него только сильнее мутило, шум катящих автомобилей радостно присоединился к боли, Анна поняла, что ей совсем конец…

Внизу нагруженная пакетами знакомая фигура вырулила из-за угла дома и со стремительностью и целеустремленностью торпеды рванула к перекрестку. Цепляясь хоть за что-то, позволяющее отключить внимание от боли, Анна не отрываясь глядела на как всегда торопящуюся Зинку.

Два потока толпы слились посреди дороги и вновь разошлись, перетекая каждый на свою сторону. Зеленый человечек в светофоре припадочно задергалась, готовясь переключится на красный. Зинка, подоспевшая к кромке тротуара последней, наддала ходу. В гордом одиночестве она вылетела на середину проезжей части. И в этот момент мотор застывшей в первом ряду хищной черной БМВ торжествующе взревел. Машина сорвалась с места и ринулась прямо на деловито трусящую через дорогу, обвешанную пакетами фигуру. Широкий хромированный бампер ударил прямо в Зинку, словно бык на рога, поддевая хрупкое человеческое тело. Женщину подбросило. Растопырившийся, будто детский рисунок, нелепый человечек на мгновение завис в воздухе, и с глухим шмяком рухнул куда-то вниз и вбок. Сверху с таким же шмяком, и звоном, и грохотом посыпались Зинкины пакеты. БМВ с победным рыком пронеслось мимо, закрывая от Анны распластанное на асфальте тело, и визжа протекторами, исчезло за углом.

5. Глава 5 Где кошелек у BMW, или Не покой в приемном

Ничего этого Анна уже не видела. Она неслась через всю квартиру, рыча от ярости, вертела проклятые замки, и сама не помня как, оказалась на первом этаже. Едва не сбив охранника, вылетела на лужайку, и уже не обращая внимания на прыгающую в голове боль, побежала вдоль бесконечного здания, отлично зная, что торопиться незачем, все кончено, поздно что-то делать, Зинке уже ничего не нужно.