Сталкер не сдержал тяжёлого вздоха, поганец гер знал, как вербовать людей и нелюдей. Он сумел приручить чёрную тень, да непросто приручить, а вызвать в ней любовь. Этого человека слушался сам глава ордена, который проводил вчера обряд жертвоприношения. Чего ему стоило «прочитать» молодого парня, который и жизни-то ещё не повидал толком?

Фастред взглянул на удручённого сталкера и будто угадав все его мысли разом, удовлетворённо встал из-за стола.

– Заседание окончено, – объявил он, и все стали расходиться.

Гил тоже поднялся с кресла, но уходить не спешил, ждал, когда все члены допроса, кроме Фастреда, выйдут из кабинета. Он хотел задать геру один вопрос, который мучил его на протяжении суток, и возможность такая ему представилась.

Фастред правильно истолковал медлительность сталкера и, мгновение поколебавшись, остановился уже на пороге.

– Не ждите меня, – крикнул он своим братьям и, прикрыв двери, развернулся, к стоящему посреди кабинета Гилу.

– Зачем вы потребовали у Краузе его дочь, – не стал ходить вокруг да около сталкер. – Вам что, быков было мало?

– Быки – это хорошо. Много мяса. Но вот хозяин всех правовых контор в Готтарде – ещё лучше.

– Он и так был ваш.

Фастред прошёлся по кабинету, тронул один из странных приборов на своём стеллаже и через минуту всё же соизволил растолковать Гилу политику ордена.

– По-настоящему нашим он стал, отдав за желанное место в Уф-Олдрич самое дорогое, что у него было. Теперь ему терять больше нечего, кроме этого самого места, а потому Краузе будет трястись за него, как за собственную жизнь. И сделает для нас всё, что мы пожелаем.

Во взгляде гера не было ни глумления, ни превосходства, лишь некая тоска – тоска по иллюзиям, вероятно. По тем самым иллюзиям, которые ещё мог позволить себе простой рядовой член ордена, но не мог один из его кураторов. Он и старый жрец заводили народ глубокомысленными тирадами и изощрёнными ритуалами, не посвящая в реальный смысл всех действий.

Именно в эту минуту сталкер отчётливо увидел, что у него нет понимания, чем на самом деле занимается приближённая паства Алдора. Каков тайный смысл всех ритуалов, жертв и проповедей.

– А дочь Краузе? Что будет с ней? – спросил Гил.

– Она уже отправлена в специальный храм для обучения. Она тоже станет помогать ордену, потому как и ей больше нечего терять. В мире людей – она порченый товар, а в нашем – ценность. Девочка будет служить мужам Уф-Олдрич, чтобы те несли волю Алрода в мир.

– Вам она тоже будет служить? – усмехнулся Гил.

– Нет, мне крохи её силы ни к чему, у меня своей достаточно.

– Достаточно для чего? – не унимаясь, сыпал вопросами Гил.

– Для того чтобы служить Алроду, – подозрительно спокойно, будто разговаривая с буйнопомешанным, ответил гер.

– Сгибая волю простых людей?

– Направляя их устремления в нужное русло. Я не изверг, Гилберт, я просто организатор их хаотичного, бессмысленного движения.

– Кто же вы такой, Фастред? Вы не маг и не монстр, но с лёгкостью подчиняете себе людей.

– Не только людей, – напомнил гер, и сталкер понял, к чему он клонит, но всё же решил уточнить.

– Ну, маги вам не больно-то подчиняются.

– В самом деле? – подняв свою точеную бровь, спросил гер. – Бастар самоуверен, порой излишне заносчив, но он – моя правая рука, и он делает всё, что я ему велю.

– Да неужели, и с какой это стати магу подчиняться вам – человеку?

– С того, что я глашатай Алрода, – Фастред отошёл от стеллажа с подозрительными приспособлениями и глянул на дверь. – Маг лишь обладает данной взаймы силой. Он может многое, но не знает, как правильно применить это умение. Я же знаю, потому что слышу голос Алрода.