Кирс обернулся настолько резко, что Гил даже не успел затормозить – врезался в его упругую фигуру и встретил тот самый тёмный взгляд.

«То, что надо», – подумал Гил и продолжил провоцировать гера.

– Нет, ну я просто подумал, что это какой-то интимный ритуал, а для этого требуется некая… м-м-м-м… некая… увлечённость процессом. Хотя, если вы участвуете в таких игрищах вместе с Фастредом, то вполне возможен положительный результат.

– Ты ополоумел? – прохрипел Кирс, нависая над сталкером глыбой и, хватая его за грудки. – Ополоумел, я спрашиваю?! – голос гера ломался, превращаясь не то в скрип, не то в рык.

– Я таким родился, – как ни в чём не бывало отвечал Гил, наблюдая при этом, как глаза Кирса заволакивает чернильная муть, как темнеет кожа, становясь серой.

В подземных коридорах замка было не слишком светло, но на счастье Гила, они остановились в непосредственной близости от горящего в стеновом креплении факела, и сталкер мог разглядеть, как вздуваются чёрные вены гера, как пульсирует на виске жила, тоже чёрная.

О том какого цвета кровь Кирса, можно было не гадать, а вот как так вышло, что наместник Алрода считает чёрную тень милым, оставалось загадкой. Да, они выглядели как люди и, в общем-то, мало чем от них отличались, кроме разве что одного – их питала не простая человеческая пища, их питала чужая жизнь. Чтобы выжить, это существо должно было каждую неделю отбирать у кого-то часы, все что оставались, насыщая себя чужим временем и чужой силой. В противном случае они умирали, мучительно, в конвульсиях, при этом покрываясь черной сеткой лопнувших вен. Гил однажды видел такую смерть. Жуткое было зрелище.

Но умирали чёрные тени не часто. Они в принципе могли жить вечно, пока их не вылавливали охотниками за чудовищами и не сдавали на милость Алрода.

«Куда катиться наш мир, если исчадия бездны теперь служат в рядах святых воинств?» – задавался вопросом Гил, разглядывая звереющего Кирса, который продолжал нависать над ним, пожирая своим жутким взглядом.

– Эй, эй, Кирс, приди в себя, – раздался за спиной сталкера озабоченный голос Бастара. – Столько лет живёшь, а так и не научился распознавать момент, когда тебя провоцируют?

Кирс прорычал что-то нечленораздельное, и Гил понял – пора набрасывать на себя щит, потому как от осознания, что он только что по глупости разоблачил себя, у гера окончательно сорвало голову. Его руки крепче схватили сталкера за шею и уже начали сжимать её.

Гил почувствовал, как последние крохи кислорода выходят из лёгких, как выкатываются из орбит глаза, но его вовремя выставленный щит, пока ещё спасал от чёрного яда Кирсовых глаз.

Где-то на периферии сознания, он слышал вопль мага и даже чувствовал, как его пытаются выдрать из цепких лап чёрной тени, но всё это больше походило на какой-то ватный сон, на опиумный дурман. И вот когда Гил уже стал чувствовать, что щит его падает, и осталось ему каких-то пара мгновений, на плечо Кирса легла ладонь Фастреда.

Его голова склонилась к посеревшему лицу гера, губы зашептали что-то в самое ухо, а вторая рука нашла пальцы Кирса и с нежностью поглаживая, заставила их расцепиться и выпустить сталкера.

Обессилевший Гил упал на каменный пол, отдышался и отполз к стене. Прислонившись к ней, он поднял голову и увидел странную картину: Фастред стоял к нему спиной, он почти заслонял собою Кирса, который, к слову сказать, уже приобретал человеческий вид – кожа его больше не походила на корявое чёрное кружево, да и глаза постепенно светлели. Его всё ещё потряхивало, из груди вырывался сдавленный рык, но шёпот Фастреда и его мягкие… любовные! поглаживания действовали успокаивающе. Он водил по лицу Кирса дрожащими пальцами, словно бы чертил какие-то руны, он сжимал его руку, пока та не дёрнулась и не притянула к себе Фастреда. Тела их сомкнулись и замерли, голова Кирса уткнулась в плечо седовласого гера.