Но это наяву, а вот во снах Гил частенько наведывался туда этаким рыцарем и задавал угнетателю молоденьких блондинок жару.

Вот и в эту ночь Гил бился с Краузе на дуэли, по честному бился – на шпагах (хоть в реальной жизни плохо владел этим пижонским оружием). Но одержать верх над гером ему не удалось, в тот самый момент, когда острие Гиловского клинка полоснуло по скуле Краузе, сердце сталкера пронзила чудовищная боль.

6. Глава 5

Он мгновенно проснулся и, хватаясь за онемевшую грудь, попытался сесть. Какой там – все межреберное пространство словно льдом сковало. Гил попробовал вздохнуть, но тут же ощутил новый приступ боли – казалось, что ледяная глыба, в которую некий маг заковал его сердце, крошится и впивается в несчастный орган острыми краями.

«Проклятые небеса!» – мысленно выругался он, осторожно протягивая руку к фляге, что теперь всегда стояла на прикроватной тумбе.

Трясущейся рукой Гил откупорил сосуд и стал жадно пить снадобье.

Мэтр Хаган предупреждал его, он говорил, что столь частое посещение призрачных миров не сулит ничего хорошего даже сталкеру.

– Твой дар необыкновенен, – сказал ему травник, когда отвала эту самую флягу со снадобьем, – но даже ты не можешь жить в двух мирах одновременно. Ты должен определиться, мальчик, что тебе важнее – золото или жизнь.

Сейчас, когда грудь Гила постепенно оттаивала, и он уже мог дышать, слова Хагана казались менее устрашающими. Но он всё ещё помнил эту ледяную лапу смерти. Он помнил, как её дыхание обдавало лицо.

Когда подобный приступ случился с ним впервые, Гил был на базарной площади и ему повезло, что одна из сердобольных мамаш, что питают слабость ко всем миловидным юношам, позаботилась о нём и, усадив в свою карету, отвезла к мэтру Хагану. Тогда ему почудилось, будто тот самый мир, куда он водил своих клиентов, вот-вот поглотит его. Но сейчас Гил вынужден был признать, что то был не приступ, а так легкое предупреждение. После него, сталкера одолевало ещё три, и каждый новый приступ все настойчивее напоминал о последствиях.

Допив содержимое фляги, Гил встал с постели, растëр заиндевевшую грудь и подошёл к окну. Он одëрнул плотные шторы и зажмурился. Оказывается было уже позднее утро. Его сосед Удо испëк свой ароматный хлеб и выкладывал лотки с булками и рогаликами на витрине. Милашка Инжи аккуратно загружала в повозку корзины со свежими цветами и готовилась отбыть на базарную площадь. Дворовй опять гонял метлой шпану, которая делала свои грязные дела неподалеку от убогонького трактира с самоговорящим названием «Вепрево логово».

Все было как обычно – солнце слепило прямо в окно Гиловской спальни, аромат свежей выпечки смешивался с запахом ссак, а саму улицу Винзес сотрясал набат отборного мата – дворовой бранился на мелюзгу.

Если бы не вопли здоровенного детины с метлой Гил услышал бы и скрип несмазанных петлей в соседнем доме, и цокот каблучков по вымощенной мостовой и даже голос хозяина, провожающего свою гостью. Услышал бы всё это и возможно среагировал шустрее, а так он заметил взметнувшиеся белоснежные пряди случайной прохожей, лишь когда она уже готова была повернуть за угол.

– Марлена! – завопил Гил что было мочи и сиганул в окно прямо в чём был – в одних подштанниках.

Его босые ноги прошлëпали по мостовой до самого конца улицы и почти нагнали красавицу. Когда Гил завернул за угол, он увидел, что белокурая нимфа перешла на другую сторону и собирается сесть в наëмную карету.

– Марлена! – крикнул он снова, и на этот раз девушка обернулась, с удивлением посмотрела на него своими волшебными карими глазами.