Гил вгляделся в монолитную глыбу углового дома, из-за которой многообещающе вырывался пучок желтого фонарного света, вслушался в звуки сумеречного города. Там, в конце переулка Рошн, уже были слышны перестуки колёс и успокаивающий копытный цокот. Гил снова поправил суму на поясе и припустил к заветному фонарю, но дойти до него не успел.

Когда до конца переулка оставалось всего пара домов, он услышал подозрительно тихую поступь. Крадущуюся такую поступь, нехорошую. Оборачиваться было глупо, бежать тоже, и всё-таки Гил побежал. Но то ли подмигивающие ему до этого звёзды, уже поменяли своё расположение на небе и больше не благоволи сталкеру, то ли он задолжал высшим силам, и те решили взыскать с него долг именно сейчас, а только бежал Гил недолго. Уже через пару тройку болезненных прыжков его и без того несчастная нога угодила в открытый люк.

– Алдаровы яйца! – завыл он, повисая в довольно неудобной и к тому же позорной позе между тротуаром и сточной подземной ямой.

Шаги за его спиной ускорились, и Гил начал судорожно карабкаться обратно на тротуар.

Комплекцией он обладал не богатырской, но жилистой и упругой, к тому же был невероятно гуттаперчевым, а потому сумел выбраться на поверхность ещё до того, как преследователь нагнал его. И как только обе Гиловские ноги оказались в устойчивом положении, он снова побежал.

Бегал Гил хорошо, этому полезному навыку он обучился ещё в приюте, потому как дать сдачи мог не всегда, а получать по мордасам от более увесистых воспитанников не любил, да и стыдно было. Но в этот раз полезное умение не спасло сталкера, потому как беда подкралась оттуда, откуда он её совсем не ждал.

Когда Гил пробегал мимо последнего углового дома переулка Рошн, от темной стены отделилась такая же темная тень и, возникнув на пути, стремительно летящего парня, встала непреодолимой преградой, потому как была на две головы выше и шире раза в три. Гил даже не успел вовремя уйти в бок и с разбегу врезался в тушу здоровяка.

Сознание он потерял не сразу: туша оказалась на удивление мягкой, но вот кулак, который как-то уж больно резко воткнулся в черепушку Гила, чуть ли не каменным.

Сначала Гилу примерещилось, будто звёзды заходятся в истеричном хохоте и мигают ему, как взбесившиеся, а потом всё пропало: и потешающиеся звёзды, и манящий фонарный свет, и стук колес, и лошадиное ржание, доносящееся будто бы с того света.

13. Глава 12

В чугунно-тяжелой голове царил сущий хаос, в нос бил тошнотворный запах, веки словно сшили меж собой, и как бы Гил не старался разлепить их, у него ничего не получалось. Он мог довольствоваться лишь звуками и оседающим в легких смрадом.

Где-то сбоку раздался хрипловатый немощный кашель, чуть дальше за его спиной слабый стон и ленивое ёрзанье. Сам Гил мечтал повернуть затекшее тело, но сил не было и на то чтобы стереть с уголка рта висящую слюну. Но он хотя бы чувствовал эту дискомфортную влагу, чувствовал и жаждал, потому как в самом рту всё пересохло до невозможности. Вот только пошевелить языком он тоже не мог, просто лежал и изнывал от муки и неизвестности.

Длилась эта пытка долго, по меньше мере вечность если не больше, но вот где-то на периферии его угасающего сознания послышался перестук занавеси из деревянных бусин, за ним шелест шёлка и цокот каблучков. Лёгкая женская поступь прервалась аккурат подле него, раздался сдавленный выдох, а затем Гила отрезала от реального мира ужасов пелена тонкого цветочного аромата. Этот свежий дурман встал меж ним и той зловонной неизвестностью, что ещё минуту назад довлела, как пресс.