Родитель любит своего ребёнка просто так – потому, что он есть на этом свете. Она есть, его дочь. Больше ничего и не надо. Ни оправдывать его ожидания, ни подстраиваться под его жизнь. Просто быть. Вот и всё. Этого достаточно.

С удивлением оглядываюсь назад. Отец меня никогда ни о чём не просил. Ничего не заставлял делать. Он жил невидимым для меня, как воздух. И он точно был необходим, ведь без него невозможно дышать. Когда его не стало, я, конечно, продолжила дышать, но стала это делать совсем по-другому.

Из страха самой же это заметить даже не стала оплакивать твой уход, папа.

К тому же очень трудно плакать по тому, кого не знала и не замечала. А теперь меня охватывает ужас от осознания того, что больше нет даже шанса узнать. От этой боли нельзя вздохнуть, она сжимает горло. Тогда я не могла это допустить. Я хотела жить несмотря ни на что. Жить! Я была так молода.

В двадцать лет думаешь, что воздух будет всегда. Я не знала, что скоро тебя уже не будет, мой незнакомый отец. Я хорошо помню, как ты выглядел, и те фразы, что ты говорил. Можно, я не стану писать, какая мне запомнилась лучше других? Она не совсем цензурная…

Только сейчас, спустя пятнадцать лет после твоей смерти, я начала разглядывать тебя. Каким ты был взрослым! Понимая это, я и сама становлюсь на чуть взрослее и начинаю видеть всё шире и объемнее. Ты очень берёг меня. Как мог, со своим молчаливым характером. Ты так мало говорил со мной, что все наши разговоры можно разместить на одном развороте тетради.

Но вот твои дела… Как много ты делал для меня и ради меня, ничего не требуя взамен. Понимаю теперь, что любовь ко мне была. Только вот взять себе я её не могла. Очень долго искала, злилась, обижалась и опять принималась искать ту самую, сверхценную для меня, безусловную любовь. У матери, бабушки. Сейчас вздыхаю, понимая, что искала не в том месте. Моя мама так и осталась маленькой девочкой, которая требовала любви от меня так же сильно и неистово, как и я от неё. Мама чуть не ушла следом за тобой, папа, потому что не могла жить без тебя, не умела без опоры и не хотела этому учиться.

В это время я и начала свои бесконечные поиски. Как я позже прочитала где-то в интернете, я думала, что стою на берегу и жду корабля, не зная, что на самом-то деле я – в аэропорту. Мудрое высказывание, которое я теперь часто вспоминаю, тестируя реальность, в которой сейчас нахожусь. Почему-то раньше я думала, что любовь можно взять только у одного родителя. Ох уж эти запреты брать у отца, первого мужчины в жизни! Я так долго смотрела в одну сторону, вспоминая и обижаясь, что ты чего-то не сделал и не сумел мне дать! Грусть и печаль – это всё, что мне осталось переживать.

Хотя нет, это неправда, осталось не только это. Ещё и любовь, которую я, наконец, разрешила себе почувствовать, возможно, первый раз в жизни. Любовь безо всяких условий, без просьб, оценок и советов. Так необычно писать, что ты принимал меня любую. Отец, ты переживал и тревожился, когда в восемнадцать лет я пошла в лес собирать грибы с моим другом, и мы долго не возвращались. Ты сам перерабатывал свою тревогу, не нагружая меня ей. Из последних сил выкарабкивался из болезней, отодвигая свою смерть, выживая год за годом после инфарктов. Ты просто очень сильно меня любил, и это тяжёлая потеря для нас обоих – что мы так мало говорили друг другу о любви.

Я радуюсь, папа, что всё же сумела разглядеть её через столько лет и неожиданно для себя смогла стать счастливой. Уже без тебя. Твоя любимая дочь. Вот об этом-то ты всегда знал».

И, точно вдогонку, Ася записала ещё одну мысль, прозвучавшую в голове, как контрольный выстрел: «Я никогда не смогу подойти к тебе, взрослому отцу, будучи сама взрослой, как сейчас. Мы больше не сможем встретиться. Никогда».