Саватеев. Так ведь и я сорок раз заражался, а все-таки тут чума! Значит, не беспокоитесь?

Трубников. Нет. (Звонит в звонок, стоящий на столе. В дверях появляетсясекретарь.) Ирина Лазаревна, дайте мне несколько листов хорошей бумаги.

Секретарь. Сейчас. (Уходит.)

Трубников(с недоумением глядя на Саватеева). Что у вас еще ко мне, Семен Никитич?

Саватеев. Совершенно уверены вы в успехе, а, Сергей Александрович?

Трубников(начинает довольно резко). Да что вы, в самом деле! (Вдруг меняя тон.) Стариками становимся, Семен Никитич. Ведь вот у меня сейчас совсем выскочило из памяти, что Григорий Иванович – ваш приемный сын. Выскочило – и все. Хотя, впрочем, он сам в этом виноват. Он последнее время в институте взял такой самостоятельный тон, что я уже и забыл, что он был когда-то просто мальчишкой и я дарил ему шоколадки… Не волнуйтесь, дорогой Семен Никитич, я абсолютно уверен в успехе. Если бы я хоть на йоту сомневался, я бы проверил на себе.

Саватеев(идет к дверям, поворачивается). Не терплю я, когда другие. Люблю, когда сам. Заразишь себя, и на душе спокойно. (Махнув рукой, выходит из комнаты.)

Трубников один. Подходит к столу, садится за него. Берет одну из ручек, лежащих на письменном приборе. Оторвав кусочек газеты, вытирает кончик пера. Входит секретарь, подает ему пачку бумаги.

Конец ознакомительного фрагмента.