Она не хотела знать, видеть, что он – муж ее любимой сестры.

Оксана мечтательно взглянула во двор и вдруг лукаво спросила:

– Нравится?

– Что? – не поняла Настя.

– Вон, видишь? – кивнула Оксана в сторону окна. Настя обернулась. Горячая волна пробежала по телу, – сидя на лавке, молодой человек, которого встретила она сегодня днем, заколачивал в нее последние гвозди.

– Парень, что ли? – У Насти задрожали руки, расческа упала на пол. Вот она, правда. Это он, – ее жених. Конечно, она любила сестру, но вдруг между ними стало что – то, названия которому она еще не знала. Ее боль и зависть, смешанные с недоумением и досадой, – как такой интеллигентный, городской парень мог влюбиться в ее сестру, – простую деревенскую девушку?

– Да, он, – с гордостью ответила Оксана.

Но не успела она договорить, как в дом вихрем влетели запыхавшиеся четырнадцатилетний, коренастый, уже успевший загореть Стас, и худенький, белокурый, десятилетний Максим – двоюродные братья Насти.

– Мама сказала, что надо за песком в карьер съездить, ну, для танцев

в общем, танцплощадку надо сделать, чтобы красиво, – ты с нами поедешь, помнишь, как прошлым летом? – скороговоркой протараторил Максим, забыв даже поздороваться.

Они нетерпеливо переминались с ноги на ногу, ожидая ответа Насти.

– Ой, как вы повзрослели за год! – удивилась она.

Мальчишки смутились.

– Да конечно поедем!

– Тогда мы тебя на улице подождем, – обрадовался Стас, и они так же,

вихрем, оба выскочили из дома.

– Ну что, я поеду?

– Поезжай – поезжай, они по тебе соскучились, только вот застеснялись что-то.

– Выросли они, вот и стесняться начали. Я тебе пока не нужна?

– Нет – нет, поезжай, они рады будут!

– Ну, хорошо, мы быстро.

Переодевшись в майку и бриджи, Настя взглянула в зеркало. «Ну что ж, значит это не мой причал» – грустно подумала она.

Но ее молодость, нескончаемый оптимизм, независимый, легкий характер взяли верх. Она встряхнула копной почти черных, волнистых волос и, обернувшись к сестре, сказала:

– Все не так уж плохо, дорогая, вперед! И, подражая мальчишкам, выпорхнула во двор. Горечь происходящего постепенно рассеялась. Настя глазами пыталась найти мальчишек. И все же, как бы случайно, боковым зрением она искала среди гостей жениха сестры. Но его нигде не было.

Он словно растворился в пространстве вместе с грустными мыслями Насти. Она снова была свободна и… почти счастлива.

Настя нашла мальчишек у ворот и через минуту они, толкаясь и дурачась, везли повозку с ведрами и лопатой, которые дребезжали на всю округу, что еще больше раззадоривало их, они по очереди садились на край повозки,

чтобы немного прокатиться, и их смех, визг и лязг железа еще долго

слышался по всей деревне, пока они не исчезли за поворотом.

Передохнув, мальчишки стали таскать песок, а Настя, сняв обувь, прошла по прохладной, сочной траве, собирая на ходу пестрые, весенние цветы. Набрав огромную охапку, она сложила их на повозку, спустилась в небольшой овражек, где было еще прохладнее, легла на траву, широко раскинув руки, и лежала так долго, слушая жаворонка, маленькой точкой кружившего в яркой сини летнего неба, наблюдая, как лениво и безмятежно по этой синеве плывут кипельно – белые облака. И все же ее радовала мысль о том, что они все равно будут общаться, говорить друг с другом, – это же свадьба, на ней поневоле даже незнакомые люди общаются, знакомятся, танцуют…

Антонина Павловна, мать Оксаны с Полиной Ивановной, – матерью мужа, восьмидесятилетней, подвижной, худенькой старушкой, подали обед.

Запахло наваристым русским борщом, на тарелках дымилась только – что вынутая из печи курица.