Это Рэл знала, что она девушка, и у неё уже есть самая настоящая грудь. Хотя не верила, что найдёт себе хоть какого-нибудь парня, даже среди больных и уродливых, те чурались её, так же, как и все. Даже Кемиш и тот по началу её не принимал, это потом, спустя много лет он разобрался, что Рэл хорошая. Добрая, честная, наивная, но сообразительная, а ещё трудолюбивая и небрезгливая, а это самое главное на работе, принял её как напарницу по смене – уже хорошо и пару раз дарил конфеты. Ухаживал – надеялась Рэл, он ей не нравился, именно благодаря ему, она осознала себя как девушку. Возможно, если бы он не умер, мечтала она, то она даже согласилась бы его поцеловать. О туберкулёзе Рэл знала, но поверхностно, ну, болел, но зато не старый!

Ахел расщедрился и отдал свою карту города Тишины. Конечно, она старая и что-то давно изменилось, но уж от вокзала до нужного адреса Рэли доберётся. Сглатывая ком в горле из-за тошноты, она не отлипала всю дорогу от окна. В основном за стеклом тянулись поля, разграниченные посадками каких-то деревьев, девушка не помнила их названий, но в основном угадывала тополя и сосны. Ей понравился мост через реку, широкий, длинный, и вид на реку Атюг был завораживающий, что Рэл невольно выдохнула.

– Ну вот, ещё пол часа – и мы в Тиши. – Сказала женщина, на её вздох, она села в Нигге на место матери Рэл.

В Нигге было две автостанции, одна перед заводом, в котором работала Рэли, а второй в центре, за рынком. А в Тише было семь остановок: на въезде, четыре по городу и один на выезде. И выйдя на четвёртой, девушка достала из кармана сложенную карту. Сперва уверенно она зашагала по широкой улице, но чем дальше она шла, тем скованнее себя чувствовала. Непривычное место, слишком много людей, высокие здания, куча киосков и бутиков, от этого кружилась голова и разбегались глаза. А ещё Рэл осознавала, что сильно выделяется своей бедностью, но она настолько маленький человек, что прохожие, одетые по моде, лощённые люди, замечая её, всё равно сторонились, и это они ещё не знают, что она выродок и на её щиколотках, под ботинками, браслеты.

На городском транспорте, понятное дело, Рэл сэкономила тридцать пять роков, и шла пешком ещё несколько добрых кварталов. В незнакомой местности ей казалось, что идёт целую вечность, но по сути не прошло и часа, как она вышла на центральную улицу. Та оказалась ещё шире прежних, и вся словно сияла чистотой и благородством, Рэл ещё больше ощутила свою чуждость шагая в сторонке от прохожих, почти по обочине. Она думала о матери, в Тише она не жила, та уроженка Щелоуда, еще одного крупного города, который находился намного южнее. Ей казалось сейчас это просто невозможным: Мирда и часть светского общества. Та Мирда, наверное, никогда б не стала торговать на Ниггском рынке. Она и правда испортила ей жизнь настолько? Историю своего отца она не знала, знала, что тот умер – и всё. Так что в переезде на окраину Нигги она винила себя. Она иногда думала о бабушках и дедушках, тут Рэл точно знала, что Мирде было стыдно с таким ребёнком искать у тех покровительства. А те, зная о Рэли, и не рвались помогать дочери.

У Мирды был старший брат Мирдар, и у того давно подрастали свои дети, он даже как-то приезжал проведывать их, ещё до Ахела. Рэл не сильно помнила тот день, но именно он привёз Иму. Сказал, что его дети наигрались, собака хорошая, добрая, умеет сторожить. Собака уже тогда далеко не щенок, ластилась к Рэлуи как к родной, но без денег на её содержание они бы не смогли оставить Иму. Приютов для собак не было в Мухрии, равно как и для детей. Детские дома содержали только круглых сирот, таких по стране было немного. Так что Иму оформили по всем правилам, с полной передачей владения. Мирдар, как прошлый хозяин, выплачивал ежемесячно алименты в четыреста роков на корм и уход.