Да и зная вспыльчивый, конфликтный и раздражительный характер своей дочери, Тамара, честно, её побаивалась. У Ирки была удивительная склонность ругаться на пустом месте и получать при этом удовольствие. Она первая заводила ссору, даже если виновата в этом была сама, а затем ещё и посылала проклятия обидчику. Проклятий дочери Тамара Борисовна страшилась больше всего на свете. Часто поведение Ирки было бесцельным и суетливым. Ростом она была чуть выше матери, унаследовав её губы, нос и изогнутую линую бровей. Над верхней губой также была полоска чёрных усиков лишь с той разницей, что Ирка ту тщательно сбривала. Длинные локоны и пухлые щёчки придавали милое выражение их обладательнице. Волосы она высвечивала перекисью водорода. Белые кудри делали её похожей на Белоснежку, на которую все обращали внимание! У подростка было очень узкое длинное лицо, со здоровой смуглой кожей. Ирка выражала уверенность в себе, абсолютное чувство собственного достоинства и всякое отсутствие стеснительности и робости. И соседки на лавочке частенько говорили, что эта девушка себя ещё покажет!

Как-то вечером, папы долго не было и Серёжка уже потихоньку начал радоваться, тому, что, тот никогда не вернётся… Он снова будет спать с мамой, крепко взяв её за грудь. А может, даже будут целоваться. Сейчас брат каждый вечер приставал к сестре с поцелуями, и та отвечала взаимностью. Его сердце переполняла радость, ребёнок стал ласкаться к матери, но та дала подзатыльник и, спросив про уроки, отправила учить. Не ожидая такого, он всхлипнул, и, усевшись на диванчик, стал тискать старого плюшевого тигрёнка. Давно вернулась и улеглась спать Ирка. И когда уже Серёжка окончательно поверил в то, что «папа» навсегда ушёл из их жизни, скрипнула входная дверь. Мама встрепенулась, исчезло на мгновение её каменное оцепенение, длившееся весь этот нескончаемый вечер. Глаза засветились счастьем. Но пьяный муж грубо оттолкнул жену. Она поскользнулась на половике в прихожей и упала, ударившись переносицей о край вешалки. Из носа тонкой струйкой потекла алая кровь.

Серёжка, было, кинулся на помощь, но отчим грубо схватил мальца подмышку и, швырнув на диван, захлопнул в комнату дверь. За стеной слышались ругань и глухие удары, следовавшие один за другим. Тело брата сотрясали беззвучные рыдания, а сестра, обвиняя во всём мать, причитала, что та сама виновата: «Хотела мужика, вот и получила».

Через какое-то время, побои прекратились, наступила обманчивая тишина, которая изредка прерывалась скрипом пружинистой кровати и стонами матери.

– Уроды, скорей бы закончили, – шептала Ирка, затыкая уши, – поспать, не дадут! Вот возьму и уйду из дома, – пригрозила она неизвестно кому.

Наутро сын боялся смотреть маме в избитое синее лицо. Мальчику было, её очень жаль. Но ребёнок помнил крепкие подзатыльники, которыми та угощала его в последнее время. Схватив со стола печенье, он поспешил уйти в школу. Сестра вышла с ним, но на занятия не пошла, а вручила ему записку для мамы. Потом кто-то из соседей скажет, что видели девчонку в другом городе, в баре, где та устроилась официанткой. Живёт в общежитии. А пока брат сжимал в кулачке обрывок мятого тетрадного листка, с неразборчивыми каракулями и смотрел на удаляющуюся фигуру. Серёжке хотелось побежать вслед за сестрой, попросить остаться, вернуть назад. Ведь сейчас она стала самым родным и близким человеком, после мамы, которая заметно от него отдалилась. Ирка давала недостающую заботу, ласку и внимание. Пусть не такую ласку, как мать даёт ребёнку, да и ребёнком Серёжку назвать было уже нельзя. Так много тот знал об этой взрослой жизни, которая ещё не всегда была понятна его детскому мировоззрению. Но что-то в горле стало комом, и он не смог двинуться с места. Мальчик стоял, словно приросший к земле, когда в спину толкнул Мишка.