Серёжка же чувствовал себя совсем взрослым. Сегодня Мишка рассказывал, как целовался с соседкой, старшеклассницей Люсей. Верить Мишкиным словам было нельзя, но и опровергнуть, невозможно. Серёжка видел, как целовались в кино. Но как это могло получиться у Мишки с Люськой – даже не мог представить.

– Врёшь, докажи!

– Совсем дурак, так Люська и захочет целоваться при тебе.

– Значит, не целовались!

– Целовались! Просто ты для этих дел малявка!

– Я тебя обзывал? Вот и ты не обзывай!

Слова друга сильно обидели Серёжку и не давали покоя.

Вечером не спалось, и он, разбудив маму, попросил, чтобы научила целоваться по-взрослому. На что она долго смеялась и выпытывала, зачем. Мальчик без утайки сказал, что это умеют все, и даже Мишка. Мама показала. Серёжке не понравилось, но потом он решил, что тут нужна сноровка и тренировка.

Зимой бабушки не стало. Как сказала мама, умерла легко, во сне. Серёжка сильно переживал и тихонько, чтобы родные не видели, в тёмном углу прихожей частенько плакал. Бабушка была строгой, но и справедливой. Бабуля никому не давала права обижать внука и всегда заступалась за него…

Привычный жизненный уклад вернулся. Исчезли борщи, пирожки, и заново появилась ежедневная жареная яичница. И снова Серёжка со всех силёнок, пытался отжать застиранную рубашку. Зато теперь появилась свобода. Он всё чаще бывал вместе с другом, а Мишка рассказывал такое, чего тот ещё не знал.

– Я вчера с Люськой того.

– Чего того, – не понял Серёжка. – Целовался, так и скажи.

– Нет, другое. Мужиком стал!

– Чтобы стать взрослым, нужно вырасти, – возразил он другу, чем поверг того в безудержный хохот.

– Я раньше тоже так думал, но для этого необязательно быть высоким ростом и чтобы росла борода. Короче, – зашептал Мишка, выдавая тайну, хранить которую было просто невозможно. – Мы вчера с Люськой так долго целовались, а потом, она схватила за штаны и как закричит: «Твой стручок готов и созрел!». И такое вытворяла, что я даже не понял, что это было. Вот, а теперь я взрослый, мужик!

Он оценил взглядом коренастого, крепкого, телосложения и развитого не по годам Мишку, представил рядом четырнадцатилетнюю Люську, и сомнений в том, что у них всё было, не осталось.

– А ещё Люська рассказала, откуда появляются дети.

– Откуда? – отходя в сторону и недоумевая, произнёс Серёжка. Он предполагал, что их находят в капусте, как и говорила бабушка. А тут, опять, получается, вскрывалась взрослая ложь. – И зачем только взрослые лгут, – недоумевал мальчик. – Ну, что ты замолчал? – подтолкнул он Мишку.

– Всё равно не поверишь!

– Почему?

– Сам не верю. Люська сказала, оттуда, откуда моча идёт!

– По мне, лучше бы в капусте находили, так интересней было бы.

– Эх, ты, тугодум! Детский сад, штаны на лямках! – сказал Мишка. Обнял друга за шею, повалил на ковёр и начал с ним бороться.

– Сам детский сад, – возразил Серёжка, пытаясь сбросить с себя сильного Мишку. Но перевес был явно не на его стороне, и через некоторое время, запыхавшись и взмокнув от усердия, сдался, отказавшись от участия в неравной борьбе. Мальчик был медлительным и обидчивым. Но Мишка водил с ним дружбу потому, что Серёжка был искренним, добросовестным, добродушным и легко внушаемым. Так Мишка сказал, что в их отношениях он всегда главный. И Серёжка без сопротивления согласился.

Уроки теперь никто не проверял. А во время маминого отсутствия в доме царила Ирка. С подружками они включали на полную громкость старый магнитофон и закрывались в комнате. Поначалу Серёжка с Мишкой пытались заглянуть, почему там так весело, но вскоре, девочки-подростки сами позвали и даже угостили пивом. От непривычки у Серёжки закружилась голова, его охватило какое-то сумасшедшее веселье. Мальчик осмелел и полез целоваться к Ирке, затем попробовал проделать то же с её подружками. Ему стало нравиться это новое занятие, от которого сейчас испытывал необъяснимое наслаждение и волнение. Мишка зачем-то зажал сестру в углу. Брат, было, ринулся защищать, но та сказала: «Не мешай». Серёжка не понял, что происходит и чего он ещё не знает. Но подходить не стал, а стоял в сторонке и наблюдал, чем это закончится. На лице его было не только удивление, но и неприятие всей этой ситуации, отчего Ирка, засмеявшись, потом надела ему свои трусы на голову.