– Все, больше этому столику не наливаем! – ревниво возмутился Юра. – Иди! Иди спать! У нас тут мужской разговор.

Девушка, сделав губы трубочкой, показала ему язык. Юра в ответ шутливо вытащил кулак.

– Стоеросовый солдафон ты братик! – с брезгливым выражением заявила она. – Только и умеешь!

– Иди. Иди!

Она не стала больше пикироваться и покачивая бедрами, ушла что-то напевая, но перед тем, как скрылась, обожгла Данилу многозначительным взглядом.

– Да! Дура! Не обращай внимания! – вслед ей, беззлобно, бросил брат.

Данила растянул бокал вина на весь вечер. Он и так ходил по краю, опустошая стандарты обезболивающих. Юра не настаивал и между делом уточнял некоторые детали плана. К его осуществлению они решили приступить с завтрашнего дня.

Когда в банке вина осталось уже меньше половины, Юра вдруг резко встал и завращал глазами.

– Баста! Друган. Я норму знаю! Давай покурим и спать.

– Идет! – беззлобно усмехнулся Данила, наблюдая за изрядно захмелевшим Юрой.

Данила проводил Юру и прошел в свою комнату. Там он с наслаждением вытянулся на чистой постели.

– Класс! – невольно прошептали его губы.

Лицо его озарила довольная улыбка. Сон не шел. В чужом доме все чудились какие-то шорохи, шумы, завывания ветра. Тихо поскрипывала ставни.

Спустя минут пятнадцать, когда все уснули, вдруг чуть слышно отворилась дверь и заскрипели половицы. Данила в недоумении скосил глаза. Лунный свет высветил крадущуюся бледную фигуру. Легкая белая тень, как приведение из детских сказок, метнулась к нему, и Данила вдруг почувствовал у себя на груди теплую ладошку, а потом горячие нетерпеливые губы. Он хотел что-то сказать, но девушка прошипела:

– Т-ссс!

И жестом приказала ему молчать. Ее распущенные шатром волосы были над ним, щекотали лоб, нос, щеки, а губы не оставляли его ни на секунду. Данила притянул ее к себе, но она указала рукой на пол. Это было логично, койка отчаянно скрипела.

Желтая яркая Луна любопытно заглядывала из-за занавески. Четкие полосы, квадраты, резко чертили пространство комнаты, старый комод, белые фарфоровые слоники на нем, настенный коврик с оленями, мечущуюся фигуру девушки в легком одеянии.

Ее распущенные волосы густым веером метнулись на фоне проема окна. Глаза горели и жгли даже сквозь полусумрак комнаты. Голое тело не могла скрыть тонкая ночная рубашка. Ее как будто и не было. В этом воздушном ситце билось, пульсирующее как ртуть, естество, змея в мешке, кобра! Он чувствовал упругую грудь нерожавшей женщины, страсть, поглотившую ее, нетерпеливые ласки и даже какое-то остервенение затравленной несправедливостью души. Девушка изгибалась, кусалась, стонала и как будто выплескивала что-то нерастраченное, глубоко скрытое, тайное, что давно ждало выхода. Это был вихрь, вулкан, катастрофа – перед которыми нельзя было устоять.

Данила впервые полностью забыл про свои болячки, но полугодичное отсутствие женщины, сыграло злую шутку. Все было так спонтанно и быстро, что вызвало у нее разочарование, которое она не смогла скрыть. Но она поняла. Это была не слабость, а физиология. Девушка даже тихонько засмеялась лежа у него на руке.

– Чего? – спросил Данила, пребывая в сильном смущении.

– Да так! – обронила она шепотом. – Это ничего. Так и должно было быть мальчик солдатик. Не проспи только всё на свете. Ведь ничего не было!

– Ничего?

– Тебе показалось, – прыснула она. – Всяко бывает.

– Да понял уже, – продолжая смущаться бросил Данила.

Легкий прощальный поцелуй, как прикосновение крыльев бабочки и она так же быстро исчезла, как и появилась.

– Н-да! – злясь на себя промолвил Данила. – Но что тут поделаешь! Надо будет попробовать реабилитироваться!