– А ты?

– Не парься? Мне давно намекают, что я тут задержался. Я заранее все получил. Тебя ждал.

– Ладно! Спасибо! – повертел Данила в руках плитку «Бабаевского с фундуком». – Пойду попробую!

– Ни пуха ни пера!

– К черту!

Операция по изъятию паспорта прошла без сучка и задоринки и уже спустя полчаса, молодые люди, двигаясь по Кирова, свернули на Придорожный переулок и торопливо вышли к железнодорожным кассам.

– Только не долечились?! – тяжело вздыхал Данила. – Бьет в голову от быстрой ходьбы!

– Ну там тебя скорее в гроб бы вогнали коновалы, – подтрунивал Юра.

– И то правда.

Ростовский поезд подошел без опозданий. Настроение у них было приподнятое. Данила неотрывно смотрел в окно. Синяя форма станционных рабочих. Желтые флажки, белые железнодорожные домики, разъезды, семафоры, холмы, перелески, закрытые шлагбаумы, изгибающийся хвост вагонов, низкое утреннее солнце, водонапорные башни из красного кирпича. Это была Россия.

Воронеж встретил их шумным гомоном таксистских зазывал. Юра щедро угощал его сигаретами, был очень улыбчив.

– Одет ты для города, конечно, не фонтан! – делая узкие глаза, критично отмечал он. – А что не взял, что получше? Там же на рынке в Аквилоне были на выбор: и «Горки», и «Цифры» и «Охота»?

Сам он был в форме с иголочки: хорошее сукно, все подогнано в размер, наглажено.

– Я же с госпиталя. На что хватило.

– Ну да! Ну да! – торопливо соглашался Юра. – Это поправимо.

– Да я не парюсь.

– Разберемся. Ну поехали, сеструха уже ждет. Это не далеко. Вон и наш автобус.

Данила вертел головой. На Степана Разина в окнах мелькнул Петровский сквер со скульптурой Петра I, выполненный из розового павловского гранита с 5-ю корабельными орудиями, и полукруглое управление Юго-восточной железной дороги с башней в стиле ампир. Доехали быстро.

Сестра, Лида, оказалась очень немногословной девушкой, приятной внешности. Бледное лицо ее было обрамлено красивыми темно русыми волосами, уложенными в тугой узел на затылке, а маленькие морщинки на лбу, у края рта, делали ее чуть старше своих лет. К этому прибавлялся взгляд печальных голубых глаз. Она практически не применяла косметику, не делала маникюр и жила какой-то своей жизнью. Домик, в котором Лида обитала – был неказистый, и девушка жила в нем одна. Это Даниле показалось странным. За этим скрывалась какая-то тайна.

– Уж лучше, в ее положении, снять дешевую комнату, чем прозябать здесь на отшибе, совсем одной?! – поделился он своими мыслями с Юрой.

– Да-а-а-а! – вяло махнул он рукой. – Неудачно сходила замуж!

Данила больше не стал расспрашивать. Сестра собрала скромный обед, где превалировала картошка и солонина с погреба. Юра достал трёхлитровую банку домашнего слабого вина.

– Собственное! Чистый виноград. Вот эти пяточки его давили, перед тем как уехали на фронт.

– Ноги то хоть мыл? – поинтересовался Данила.

– А зачем. Самый смак в этом!! – зассмеялся он. – … Да! Шучу. Шучу.

Вино оказалось отменным, заходило легко и градусы в нем присутствовали. Юра был в ударе, Лида – видать давно не пила – тоже захмелела. На лице у нее появилась долгожданная улыбка. Девушка сняла какой-то груз, что давил нее и лицо ее стало очень милым, добродушным.

– Можно я буду звать вас Данечка?! – неожиданно заявила она и глаза ее заблестели.

– Отчего нельзя. И давайте не «выкать», – согласился Данила и улыбнулся в ответ.

– Тогда еще бокал за нас! – с вызовом бросила она и в глазах ее появились задорные огоньки.

– Лида! – пригрозил ей пальцем брат.

– Чего! – немного расхлябано ответила она ему.

– Ничего!

– Ох! Хо-хо! – дерзко поморщилась она и поднесла полный бокал, и свои спелые малиновые губы к лицу Данилы. Данила засмущался, оглянулся на Юру, и вызвал у нее смех.