– Это очень рискованно. Безрассудно. Противозаконно, в конце концов! — пытался отговорить папу друг - академик.

Потому что испытания проводились лишь на лабораторных мышах, а на людях - ни разу.

– Исабель стремительно угасает. У тебя есть другой способ ей помочь? — спросил отец.

Вопреки всем рекомендациям и законам меня подвергли многочасовой операции. Мой мозг, фактически, армирован тончайшими волокнами, способными расти и разветвляться.

Поначалу было непонятно, выживу ли я вообще. Эксперимент какое-то время скрывали. Пока в возрасте двух с половиной лет я не просчитала орбиту родной планеты до микромиллиметра.

Ученые сверялись на куче умных компьютеров, и не выявили отклонений в моих вычислениях.

Тогда мной начали заниматься, а ученый получил звание академика. Правительство моей планеты решило, что им нужны суперлюди, которые будут просчитывать все, что можно просчитать. И подписало указ о начале серии экспериментов на добровольцах. В приоритете были те, у кого необратимые болезни мозга.

Но, увы… Из десяти испытуемых на троих операция подействовала просто как лечебная. Двоим стало хуже. Остальные вообще не ощутили каких-то перемен. Ученые решили, что дело в возрасте. Мол, мой эффект объясняется тем, что я модифицирована в младенчестве. Но и эта теория не подтвердилась. Трое деток, получивших такое же воздействие, как и я, отличались отменным здоровьем и никогда не жаловались на головные боли, но сверхспособностей не получили. У одних волокна не стали расти, у других - отказались разветвляться.

Когда мне исполнилось пятнадцать, эксперимент свернули, а меня объявили девочкой-феноменом. И да, к тому времени я уже была помолвлена с парнем, с которым ни разу в жизни не общалась вживую.

4. Глава 4

Едва я зашла в свою каюту, на моем поясе завибрировала болталка. Положив устройство размером с куриное яйцо на стол, я дважды ткнула на сенсорный датчик.

Из центра болталки вышел голубоватый луч, развернулся в экран. На тонком стебельке вытянулась вверх небольшая камера.

– Привет, Исабель!

Хэмил как всегда причесан волосок к волоску, улыбка натянута как струна. Зеленые глаза светятся умом и дружелюбием.

– Привет, — ответила я жениху.

– Ты выглядишь усталой. И немного помятой.

Хэмил слегка прищурился, пытаясь разглядеть меня лучше.

– Это что на твоем воротнике, грязь?

– Попала в небольшую переделку, — беспечно отмахнулась я.

– А твой отец знает?

– Да, конечно. Не нужно так меня опекать.

Хэмил Урро очень мил, но совершенно педантичен. Папа говорит, что это признак надежности человека. И такой прекрасный молодой человек меня будет уравновешивать.

– Ты знаешь, я очень заинтересован в нашей встрече, — строго сказал жених, — и в том, чтобы ты долетела живой и невредимой. Не забывай о нашей с тобой высокой миссии.

Да, мы с Хэмилом, можно сказать, родились чтобы скрепить союз двух галактик. Пиретриона и Аусмагала. И лечу я к нему уже восемь лет. С остановками, разумеется. Когда объявили о нашей помолвке официально, мне было двенадцать, а Хэмилу четырнадцать.

Почему мы?

Моя мама была королевских кровей. Папа занимает все высокие политические посты, какие возможно, и отвечает за дипломатические отношения именно с Аусмагалом.

Хэмил - сын нынешнего Президента галактического альянса Аусмагала, правда, младший. Но президенство не царский титул, хоть обычно эту должность и занимают пожизненно. Однако детям она не передается.

Десять лет назад наши галактики оказались на пороге войны из-за того, что космические пираты Пиретриона нашли короткий путь в Аусмагал и изрядно там пошалили.

Был скандал. Дружественная нам галактика чуть не прекратила все дипломатические контакты, которые и так было сложно соблюдать из-за того, что мы очень далеко друг от друга. Да, гиперскорости изобрели уже довольно давно, как и открыли “космические рукава”, которые значительно сокращали время путешествия между разными галактиками. Но все равно не налетаешься.