— Боюсь, побирушка, у тебя нет выхода. - Лу’На разводит руками. – Потому что иначе я появлюсь в замке, скажу, что ты самозванка. Что пока твои дружки-разбойники держали меня в темнице, ты прикинулась мной, чтобы завоевать внимание Эвина и обманом стать королевой. 

— Никто этому не поверит, - пытаюсь отстоять свое право на правду, но… Когда это в нашем мире бедных, богатых и знатных, хоть одно решение принималось в пользу сироты?

— Этому поверят все, - словно читает мои мысли герцогиня. – Потому что будет слово беглянки без роду и племени против слова герцогини с безупречной родословной.

— Против слова дочери предателя короны, - сквозь зубы шиплю я. Ярость поджигает внутренности, и мне даже хочется, чтобы сейчас случилась одна из тех странных вещей, которые выплескивали из меня огонь. 

Матильда встает, подходит ближе и нарочно медленно надавливает на мои пальцы носком шелковой туфли. Я терплю, но в конце концов боль становится невыносимой, и тогда мне остаётся только мычать, потому что охранник тут же приставляет нож к моему горлу.

— Ты забыла, где твое место, дрянь? - Лу’На бледнеет от злости, ее пальцы мелко дрожат. – Ты забыла, откуда я тебя достала, прежде чем ты решила, будто имеешь право даже дышать в присутствии такой, как я? Ты будешь делать то, что я тебе прикажу или…

Она хватает меня за волосы на затылке, задирает голову вверх, но я все равно без страха смотрю ей в глаза.

— Или ты просто исчезнешь, гадкая мерзкая замарашка, и никто, ни единая живая душа не узнает, что твои кости уже давно перемалываются в желудке моих свиней. А чтобы ты не думала, будто можешь меня переиграть…

Она делает знак охраннику - и тут же откуда-то из глубины сада двое молодчиков волокут тонкое, как будто уже безжизненное тело. Его бросают передо мной, и я не сразу узнаю в этом до ужаса сильно исхудавшем лице черты своей подруги.

Игрейн…

Плачущий, помоги, она выглядит как восставший из могилы несвежий труп!

В рваном тряпье балахона торчат ее костлявые плечи, все покрытые синяками и ссадинами. Я сдергиваю с себя шаль, накидываю на подругу и пытаюсь прижать ее к себе, чтобы хоть немного согреть.

— Она… знает… про Орви… - еле слышно, практически не разжимая губ, успевает сказать Игрейн, прежде чем нас грубо оттаскивают друг от друга.

Злость накрывает меня с головой.

Злость и гнев.

И желание прямо сейчас выпустит всю кипящую во мне ярость, чтобы она в момент испепелила герцогиню, выжгла ее до горстки праха, как скверну, которая не должна существовать под солнцем.

Но… ничего не происходит, и мне остается только бессильно скрести ногтями по земле, проклиная тот день, когда я вообще поехала на ярмарку.

— Ты правда думала, что я не найду на тебя управу? – Герцогиня заливисто хохочет, но резко прерывает сама себя и снова шипит в мою сторону. Так правдоподобно, как будто у нее и вправду раздвоенный язык. – Только посмей сделать хоть что-то поперек меня – и я начну с нее. И с твоего мальчишки-любовника. Поверь – я не была слепой и глухой все эти дни! И у меня достаточно свидетелей того, что вы с ним в сговоре и на самом деле придумали все это с одной лишь целью – подстроить смерть короля. 

Даже просто произнесенные вслух, эти слова заставляют меня содрогнуться от ужаса.

Мне кажется, что даже если я буду изо всех сил кричать, что ничего не знала и просто попалась на хитрую уловку, король все равно не услышит ни звука. Он уже чуть было не лишился короны из-за заговора, он и так… Плачущий, прости, не на самых законных основаниях сидит на троне Артании, а значит, будет беспощадно и молниеносно избавляться от всех, кто хотя бы помыслит его сместить.