Парное молоко Михаил налил в крынку, накрыл тряпочкой. Тарелку из-под пирога вымыл, насыпал на нее сушеной вишни. Свежей еще нет, но и так вкусно – кисленько. И отправился к соседке – просить прощения. Уже стемнело, но спать она еще не легла, светились окошки – и в комнате, и на кухне.

На вежливый стук в дверь соседка испуганно ответила:

- Кто там?

- Это я. – Михаил чертыхнулся сквозь зубы и закатил глаза. – Сосед, Михаил.

- Уходите.

На теплый прием он и не рассчитывал.

- Маруся, прости меня, пожалуйста. – Он хотел извиниться, глядя ей в глаза, но что ж, можно и через дверь. – Не знаю, что на меня нашло… - Угу, как же! – Вернее, знаю, но к тебе это не имеет никакого отношения.

Тишина. Чего это она притихла?

- Я вам не открою.

Упрямая коза! Чисто его Машка.

- Марусь, мы на «ты» перешли.

- Все равно не открою!

- Я тебе молока принес. И тарелку. Спасибо, пирог очень вкусный. Маруся?

Ваша мама пришла, молока принесла. Ядрена вошь!

Щелкнул замок, дверь скрипнула. «Надо бы смазать, - подумал Михаил. – Колька, танцор хренов, и не догадается, небось».

Соседка отступила назад, пропуская его в дом. Куталась в платок. Замерзла, что ли?

- Вот, держи. – Он переступил через порог, протянул крынку и тарелку. – Парное.

- Спасибо. – Она приняла посуду, поставила на стол. Платок съехал с плеч и упал на пол. – А это зачем?

- Вишня? Да не принято пустую посуду отдавать. Не понравится – выбросишь.

- Спасибо, - повторила соседка.

Михаила раздражал ее вид. Какая-то потерянная, и нос красный. Неужели плакала? Из-за него?

- Маруся, ты зла не держи. – Он поднял платок, подал ей. – Я тебя обидеть не хотел. Вернее, хотел, но…

Не было печали. Какого черта он оправдывается тут, как мальчик?

- Я поняла. – Она снова накинула на плечи платок. – Ко мне это не имеет никакого отношения.

Ядрена вошь! Не рассказывать же ей эту историю!

- Все в порядке, - добавила соседка. – Спасибо. Боюсь, я все же не смогу покупать у вас… у тебя молоко. Для меня это дорого.

- А тебе для чего? – поинтересовался Михаил.

- В смысле?

- Ну… пить или…

- Пить, конечно, - удивилась она. – А что еще можно делать с молоком? Разве что творог или сыр…

- Договоримся.

Без кружки молока он не обеднеет, а девочка бледная, худенькая. Может, больная? И в деревню лечиться приехала, чистым воздухом дышать? Идиот, как есть, идиот.

- Ты замерзла?

- А? Да… немного… Тут печка есть, а топить я так и не научилась, хоть Николя и показывал, как.

- Давай помогу.

Михаил не понимал, как можно мерзнуть теплым вечером, однако растопить печь несложно. Пусть греется.

- Ты не заболела?

- Нет. Спасибо.

Еще одно «спасибо» - и его стошнит. Боевой настрой соседки нравился ему больше. Может, дело вовсе не в их ссоре? Может, случилось чего? С расспросами Михаил не спешил. Захочет – сама расскажет. Нет – и не надо.

Он растопил печь, рассказал, что нужно сделать, когда прогорят дрова. И ушел домой, спать. Деревня приучила его ложиться и вставать рано.

Утро выдалось богатым на события.

Михаил уже часа три, как работал, когда к соседскому дому подкатила машина, не Колькина. Из машины вылез лощеный мужик с огромным букетом цветов. Завертел головой, увидел Михаила.

- Простите, это Лесная, восемь? – спросил он, показав на дом Маруси.

- Восемь, - подтвердил Михаил.

Мужик зайчиком поскакал к терраске. Михаил подошел поближе.

- Машуля, солнышко, открой, - проворковал мужик, колошматя в дверь.

Дверь распахнулась, как будто Маруся открыла ее с ноги. Мужик едва успел отскочить.

- Паспорт! – рявкнула соседка. – И пошел вон!

- Машуля, давай поговорим. Я могу все объяснить!

Михаил навострил уши.