– ДЖЕДО, предстартовая проверка систем, – скомандовал я.

– Слушаюсь, – откликнулся ИИ.

На обзорном экране возникла объёмная цветная схема «Горного эха».

– Квантовый реактор, – произнёс я.

– Норма, – отсек квантового реактора мигнул зелёным.

– Контроль магнитных катушек.

– Норма.

– Первый двигатель.

– Норма.

– Второй двигатель.

– Норма.

– Третий двигатель…

Все четыре планетарных двигателя послушно отозвались зелёным светом.

– Контроль отражателей.

– Норма.

– Топливо.

– Норма.

– Контроль силовой защиты.

– Норма.

– Гравигенераторы.

– Норма…

Нуль-звездолёт «Горное эхо» стартовал с Луны двадцать первого февраля одна тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года в девять часов одиннадцать минут утра по московскому времени.

На разгон у нас было три дня. Всего три дня. Поэтому мы шли с шестикратным ускорением.

Гравигенераторы хорошо «умеют» экранировать естественные гравитационные поля крупных спутников, планет и звёздных систем (вероятно, даже гравитационное поле нашей галактики, хотя экспериментально никто пока не проверял).

Однако при разгоне космического корабля с многократным ускорением они не столь эффективны. Тем не менее, частично перегрузку компенсируют (физику этого процесса оставим за скобками, я и сам её не слишком досконально понимаю).

В данном конкретном случае это означало, что все три дня, необходимые на разгон, мы должны провести в противоперегрузочных костюмах. Из шести «g» гравигенераторы компенсировали четыре.

Оставалось два «g».

На практике это означало, что я со своим весом шестьдесят девять килограмм сейчас весил сто тридцать восемь. Мои товарищи – соответственно.

Больше того, все предметы на корабле тоже стали вдвое тяжелее.

Если вы думаете, что неважно, сколько весит столовая ложка, – главное до рта донести, вы ошибаетесь.

Поначалу, вроде, и ничего, но уже на второй день всё это начинает сильно утомлять, а на третий и вовсе хочется немедленно перевести двигатели на обычный режим ускорения в один «g» и вздохнуть полной грудью.

Потому что дышать – тяжело.

Ходить и лежать тоже тяжело.

Равно как и сидеть.

Лучшее положение – полулёжа. Но не будешь же находиться в этом положении все трое суток!

– Бедные толстые люди, – высказался Сернан на второй день во время обеда. Ложку он держал по-детски, в кулаке, и я тут же вспомнил «Путь на Амальтею» – одну из моих любимых повестей братьев Стругацких. Там герои провалились в Юпитер и тоже долго испытывали перегрузки, прежде чем сумели вырваться, а командир фотонного корабля «Тахмасиб» Алексей Быков держал ложку в кулаке, перепачканном графитовой смазкой. Точь-в-точь, как Сернан.

Правда, кулак Сернана был чистым. И слава богу, нам ещё контроль отражателя перестраивать не хватало, как это делал Быков, хотя никакой графитовой смазки там нет – чистая электроника.

Но всё равно жизнь и работа при двойной силе тяжести описана в повести отлично – всё так и есть.

– Всегда мне было их жалко, – продолжил Юджин, проглотив питательный бульон, которым потчевал нас ДЖЕДО (без робота, на котором лежал почти весь ежедневный корабельный быт, было бы совсем трудно). – Таскать на себе такую тяжесть всю жизнь… – он медленно покачал головой. – Тут второй день всего, а уже не знаешь, куда себя деть.

– Ничего, Юджин, – сказал я. – Половина, считай, позади. Через тридцать восемь часов убираем тягу и ложимся в анабиоз.

– А ещё завтра двадцать третье февраля, праздник, – напомнил наш командир.

– Какой? – удивился Сернан.

– День Советской армии и Военно-морского флота, – ответил Быковский. – Вот скажи, Юджин, у вас в Америке есть День военно-морского флота?