– пишет она, – имеет другую грань, породившую марксистский постулат о том, что человек – продукт социальных условий и не волен в своих поступках». Давайте немного поразмышляем на эту тему. Может быть, на российской почве этим дуализмом и можно кое-что объяснить? Как мы знаем, священнослужители считают, что за душу человеческую ответственность несёт церковь. При этом душа на русской почве делится скорее не на чувствующую и разумную, как у Декарта, а на просто чувствующую и верующую. Ведь нельзя атеисту отказать в наличии у него души. Поэтому там, где у Запада рационализм, у православных (у всех ли?) – «чувствующая ипостась». И в вере тоже она. Может быть, это и играет решающую роль в «загадочной русской душе»? Но тогда надо согласиться, что и здесь марксизм не доработал, не смог повлиять на русскую душу так, чтобы она решительно разделилась на две ипостаси. А вот на Западе рационализм во всём. Так, может быть, марксизм утвердился как раз в Европе, а не в СССР? Конечно, когда речь идёт о власти, то тут правильно Н. А. Нарочницкая подводит нас к тому, чтобы власть руководствовалась не только буквой закона, но и христианскими заповедями. В России говорили: судить по закону или по совести. Таким образом, совесть имеет прямое отношение к чувственности и веротерпимости русской души. Однако не всегда у нас, отступая от буквы закона, судили по совести, чаще срабатывали какие-то другие мотивы. Последователи идей Декарта «сбросили бремя «дуализма», не порывавшего с христианским мировоззрением Декарта, и утвердили примат знания над верой, «рацио» над духом» (с. 28–29). Зададимся вопросом: разве Наталия Алексеевна против знания? Да нет, конечно. Декарт «непроизвольно делал Бога излишним для познания мира», – считает она. Отсюда следует вывод: «доказать и утвердить идею автономности человека от Бога – вот главный смысл Просвещения» (с.30). К чему это? К тому, что Просвещение без Бога порождает брожение в умах и идеи в духе: свобода (от нравственных табу), равенство (уравнение греха и добродетели и низвержение богоданной иерархии), братство (избранных). В скобках – комментарии из книги, с.31. Сразу возникает вопрос: богоданная иерархия – это раб и рабовладелец, это крепостной и помещик, это рабочий и буржуа? Кроме них – ещё ряд сословий с монархом во главе. Может быть я не прав, но складывается впечатление, что автор нас подводит к мысли, что хороша та власть, которая освящена церковью по видению Святителя Филарета: «Отец, который естественно имеет власть дать жизнь сыну… есть первый властитель; сын, который ни способностей своих образовать, ни самой жизни сохранить не может без повиновения родителям и воспитателям, есть природно подвластный. Но как власть отца не сотворена самим отцом и не дарована ему сыном, а произошла вместе с человеком от Того, кто сотворил человека, то открывается, что глубочайший источник и высочайшее начало первой, а следовательно, всякой последующей между людьми власти в Боге» (с.134). А между тем именно либерализм (а не марксизм) на российской почве отменил понятия справедливости и совести. И сделал ставку исключительно на «рацио», но, между прочим, только для «избранных», виртуозно соединив рационализм Декарта, низвергнув диктатуру «пролетариата» и восстановив «справедливость новой иерархии», т.е. «богоданной», потому что теперь она освящена церковью. Впрочем, из текста ещё напрашивается вывод, что марксизм и либерализм – одного поля ягода. Чуть дальше Н. Нарочницкая как бы дискутирует с Э. Нольтке, который заявил, что «фашизм родился как реакция на коммунизм для защиты либерального государства» (с.250).