Птица пропускает его слова сквозь себя, позволяя им выжигаться где-то там, внутри, в душе. Что-то внутри протестует: убивать? калечить? раздавить конкурентку?

Но она не смеет поставить под сомнение ни единое его слово, лишь обещает себе, что несносный рыжик несчастен не будет. Бледной тенью, неудачницей – сколько угодно. Но не несчастной.

Она бы опустилась на колени, если бы могла, склонилась перед этой силой, которая додумалась дать ей выбор, перед тем как тащить за собой; но все, что она может – подумать максимально громко и четко:

– Да, Повелитель!

– Хорошо, – фигура замирает, склонив голову совсем уже низко. И Птица чувствует – перед ней первый в ее жизни близкий, кроме родителей. Покровитель. Защитник. Но один-единственный вопрос не дает ей покоя, и она задает его, кажется, вслух, по крайней мере – пытается, забыв, что это сон и нужно беречь силы.

– Кто убил мою семью? – она не знает, услышал ли ее Повелитель, но кажется, все-таки услышал, потому что он отвечает, тихо, и будто бы прося прощения:

– Мои слуги не получали приказа навредить твоим родным. Я сожалею о твоей утрате. Делай, что должно – и в свое время мы отомстим убийце. Я обещаю тебе. А теперь – прими свой дар от меня!

Фигура протягивает руку, и Тьма, послушная его воле, качается в направлении Птицы, и огненным браслетом охватывает левую руку пониже локтя. Прикосновение Тьмы одновременно обжигающе-горячее и пронзительно-ледяное, и от этого прикосновения девушка кричит и просыпается – просыпается в комнате одна, на полу, в куче сползших с кровати мягких подушек, и волосы ее слиплись от пота, а пальцы сминают наволочки.

Она понимает – ее верность отныне и вовек отдана Повелителю Тьмы, ее таинственному покровителю в плаще. И на левой руке, на внутренней стороне предплечья отпечаталось подтверждение – небольшой знак на коже, словно бы шрам от кошачьих когтей. Две черные тонкие полоски, неровным зигзагом перечеркнувшие прошлое.

Молчаливое обещание – убийца ее родителей будет наказан. Птица догадывается, кто это, но запрещает себе думать об этом – ей предстоит убедить всех и каждого в своей верности свету. Так приказал ее Повелитель – и она скорее сдохнет, чем подведет его. Птица улыбается знаку на руке, и заползает обратно на постель, прячет отметину в ворохе одеял и подушек – и засыпает, теперь глубоко и спокойно, и никакие сны сегодня ее больше не тревожат.

Ксень часто страдает бессонницей, мучительно-тягучей и тоскливой. В приюте в такие ночи она выбиралась в библиотеку – книги хоть как-то скрашивали эти тревожные ночные бдения. Но сейчас она в абсолютно незнакомом месте, и выйти из комнаты не рискнет: Хенна и Птица спят в соседних комнатах, но Рыжая помнит переплетение коридоров и понимает, как легко тут заблудиться. Плутать же остаток ночи по дворцу неохота… В комнате, где ее поселили – шикарная кровать, пустой шкаф, стол, тумбочки и никаких книг. Ужин Хенна заботливо оставила у кровати, но рыжая, хоть и не ела уже почти сутки, едва притронулась к пище, на вид, кстати, вполне земной. И теперь носится загнанной верткой лисицей по комнате, обгрызая губы в кровь от нервов. Переживает за Птицу, за себя, за Хенну… и даже, как ни странно, за темных – хоть Аргона и сказала, что Пижон не умрет, но одно дело – слова, и совсем другое – та страшная резаная рана на его шее. Да, он враг, а кроме того – Пижон, а его дружок в клеточку – вообще придурок и отморозок…

– Вот чего я волнуюсь за них?! – спрашивает Ксень стену, и, не получив ответа, заезжает в нее кулаком. Естественно, не рассчитывает, вывихивает запястье и рассаживает в кровь костяшки. Оседает на пол, давя крик…