От обвинения? Кого, в чем? Они же не думают, что я стану свидетельствовать против Салливана? Да и с каких пор несовершеннолетних приглашают на слушание?

Я зажмурилась. Выдохнула обреченно. Есть только один случай, когда это происходит. «Неправомерные действия преподавателей в отношении магически несовершеннолетних учеников». Так было раньше, отец не раз менял Устав, но…

Пожалуй, Рандор в моем отношении совершил столько неправомерных (но местами очень приятных) действий, что в одно заседание мы не уложимся.

«На основании свидетельств будет вынесено решение и…»

К троллям все! Не будет никакого слушания. И решения не будет! Я не дам им провести это издевательское заседание: Салливан жертва, а не преступник.

Я вгляделась в снег под окном. Где-то там должен быть порог. В теории.

Схватила жезл и, примерившись, вывалилась из окна. К грациозному падению не стремилась: все равно меня никто не видит. Чуть притормозила в воздухе, закрутив жезлом замедляющую воронку, и, не рассчитав угол поворота, шлепнулась лицом в сугроб.

Изящество уровня Авы-катастрофы. Фирменное, запатентованное.

Я выбралась из сугроба и резко дернула ткань платья на себя: куст розы зацепился за юбку. Та скрипнула и с предательским треском разошлась. Ну да и к черту. Папенька меня всякой любит. Раз до сих пор не придушил.

Отряхнулась, оправила остатки доисторического одеяния. Потерла влажную от снега щеку, размазывая остатки мерцающей «исчезательной» пудры.

Лохматая, мокрая, местами невидимая, пахнущая кем-то, вспотевшим пару веков назад, я решительно шагнула на порог имения. Тряхнула волосами, рассыпав брызги по плечам, и велела чарам перенести себя в Академию.

2. Глава 2. О притяжении троллей и кулаков

Два лестничных пролета я преодолела на одном вдохе, и только сейчас позволила себе сделать второй. Впитать в себя знакомый запах Академии, по которой, видит Судьба, невыносимо скучала все эти дни. Никогда еще я не проводила зимние каникулы так скучно, тревожно и бесперспективно.

Мы не носились с Софи по заснеженному саду бабушки Джулс, не сидели у камина с Джил, уплетая зефир и раскладывая карты… Впрочем, хватит с меня гаданий. Не собираюсь я больше слушать подсказки Судьбы.

Постояла с минуту под дверью отцовского кабинета, за которой раздавались приглушенные голоса двух мужчин. Но, не опознав ни в одном из них Рандора, прошла мимо и двинулась к аскетичному логову тролля.

Оправив на себе остатки платья княгини Дарьи, я без стука ввалилась внутрь. Но сюрпризу никто не обрадовался: тут было пусто. Еще более пусто, чем при магистре. Ни рубашек в шкафу, ни книжки на тумбе, ни пакета с травками в ящике…

Мне нужны были ответы. И срочно. Поэтому следующей дверью, что со свистом отлетела от моего кулака, была ректорская.

– Папа!

– Хмм… – черные глаза просканировали пространство справа и слева от меня.

Отец взмахнул жезлом, и в меня хлынул поток какой-то серебристой мути. Такой сильный, что чуть с ног не снес, окатив от пяток до вздернутого носа.

– Вот, так лучше. Теперь мы тебя видим.

– Я могла умыться, – проворчала, отплевываясь от очищающего заклятья и выжимая волосы.

– Отводящие чары? И невидимая пудра? Любопытно… Я до такого не додумался, когда мать посадила меня под домашний арест, – ухмыльнулся папенька. – Впрочем, прабабкино платье мне вряд ли пошло бы…

– А венец ничего смотрелся, – напомнила «господину ректору с пугающей репутацией» и, игнорируя присутствующих, прошла напрямик к ректорскому столу. – Это вот что?

Я кинула перед папой полученную теле-маго-грамму и покрутила головой в ожидании ответа. Из кресла для посетителей мне ободряюще улыбнулся Кесслер. Он поставил стакан цветочного сбора на стол и что-то пояснил на ухо Эвер Валенвайд, сидевшей рядом.