На следующий день я покинул мое Отечество. Буди благословенно имя Спасителя моего! Ныне радость моя неописуема, ибо дело Господне идет вперед и приносит поразительные плоды. Но об этом надеюсь написать Вам подробно вскоре в другой раз. Передавайте горячий привет и благодарения мои многоуважаемой семье Вашей: Адриану, Периклеу, Иоанну и всем возлюбленным чадам Вашим. Ожидаю братское письмо от Вас.

С любовью о Христе, брат Ваш Исаак М.

С какой радостью наша семья прочитала это письмо! Невозможно выразить словами тот восторг и удивление, которыми исполнились души наши! Мы не раз перечитывали его, с нетерпением ожидая, когда же придет новая весточка от нашего дорогого друга. Дни тянулись за днями, месяц за месяцем, но обещанное письмо так и не приходило. Мы очень боялись за Исаака и были правы. Ведь невежество и фанатичность окружающих его людей могли поставить под угрозу и саму жизнь его.

Как мы поняли из письма, Исаак решил оставаться пока раввином, хотя и уверовал во Христа, ибо так ему будет легче приводить ко Христу единокровных его собратьев. Как объяснил он нам позднее, к этому решению побудили его слова апостола Павла: «Ибо, будучи свободен от всех, я всем поработил себя, дабы больше приобрести: для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобрести Иудеев, для подзаконных был как подзаконный, чтобы приобрести подзаконных; для чуждых закона – как чуждый закона, – не будучи чужд закона пред Богом, но подзаконен Христу, – чтобы приобрести чуждых закона. Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых. Сие же делаю для Евангелия, чтобы быть соучастником его» (1 Кор. 9, 19–23).

Мы волновались, думаю, не напрасно, ибо сам Исаак ничего не сообщил нам в первом письме о последствиях той драмы, которая разыгралась в доме его. Предприняли ли что-нибудь против него архираввин-дядя и другие родственники? Сообщили ли о взглядах его куда следует в Константинополь, чтобы вызвать ненависть к нему за предательство и изгнать из занимаемой должности, дабы оградить верных Талмуду от губительного влияния Святого Евангелия? А может, враги его порешили, что Исаак сам оставит должность раввина, ибо горячая вера его в Распятого не позволит ему оставаться в уже чуждой среде? Нас утешила последняя мысль. Мы представляли себе, с какой свободой сможет раввин Исаак приводить тогда к Истине души погибших овец дома Израилева. Ибо как свидетельствует апостол Павел: «… а не так, как Моисей, который полагал покрывало на лице свое, чтобы сыны Израилевы не взирали на конец преходящего. Но умы их ослеплены: ибо то же самое покрывало доныне остается неснятым при чтении Ветхого Завета, потому что оно снимается Христом. Доныне, когда они читают Моисея, покрывало лежит на сердце их; но когда обращаются к Господу, это покрывало снимается. Господь есть Дух, а где Дух Господень, там свобода. Мы же все открытым лицем, как в зеркале, взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа» (2 Кор. 3, 13–18).

Таковы были наши мысли и предположения, но пришедшее примерно через год письмо открыло нам следующее:

Константинополь, 24 марта 1898 года Брат Николай! Вот уже почти год прошел со времени, когда я в первый раз написал вам. Какова причина столь долгого молчания? Вы поймете это из настоящего письма. Неоднократно желал я собраться с мыслями, чтобы описать все случившееся со мной до сего дня.

Будучи тайным христианином, прикрытым лишь облачением раввина, я боялся, думая, что фанатизм моих родственников (и прежде всего христоборца дяди, архираввина Авраамия!) понудит их донести в архираввинат Константинополя. К счастью, этого не случилось. Однако по приезде моем с родины я встретил в приходе моем соотечественника, ребе Самуэля, только что закончившего Высшее Еврейское Богословское заведение в Иерусалиме. «К чему это?» – подумал я. Недоумение мое разрешил предстоятель общины синьор Давид Вемвеница: «Приход очень большой, ребе Ицхак, и есть нужда в двух