Признание
Я не жил у моря,
Я не нюхал порох,
Я не разговаривал
На птичьем языке.
И в свои за сорок
Прегрешений ворох
Никогда лукаво я
Не держал в тайке.
Ревновал, не скрою,
Выпивал без меры,
Забывал порою я
Приносить цветы.
И в мои за сорок
Мифы и химеры
Следуют за мною,
Как ящериц хвосты.
Я про то не знаю,
Она про то не скажет,
У каких иллюзий
Были мы в плену.
Я в одной признаюсь,
Как признаюсь в краже:
Ничего не ставила милая в вину.
Я не жил у моря,
Милая считала:
Сельская идиллия
Нам врачует дух.
Я не нюхал порох —
Она предпочитала
Не кресты и славу,
А нежность моих рук.
Я любил, не скрою,
Милая любила,
И в свои за шестьдесят
Мы будем вспоминать,
Что и трын-травою
Любви не победила
Ни едрена-Феня,
Ни едрена мать
«Вычеркнешь строчку …»
Вычеркнешь строчку —
Не вычеркнешь Верочку.
Верочки Шиверских
Губки соленые…
Не потому ли, что
Выломал вербочку,
Взял, да и выдумал
Девичьи стоны.
Не потому ли —
Плохая акустика?..
«Верочка, Верочка!…»
Не отзывается.
Пляжный мираж
Загорелого бюстика
Не забывается
И не сбывается.
«Я вам откроюсь: я люблю…»
Я вам откроюсь: я люблю.
И некрасиво ночью вою.
Случилось вот что: я ревную,
Реву, рифмую «ай лаф ю».
Я Вас люблю! Мне сорок пятый.
Невольно вдруг в конце пути…
Как вы б цвели в пятидесятый!
А вам… Вам нет и двадцати.
«Напиши мне, напиши…»
Напиши мне, напиши,
Уляшина Наташа.
Приветливо ли помаши
Флажками для отмашки.
Вжик-вжик, мол, нету ни души
На палубе и юте.
Вжик-вжик… хоть неглиже суши
На нашем перепутье.
И напиши ещё… вжик-вжик…
Ласкающие кожу
Слова о том, как жизнь бежит
И тень кладет к подножью
Моих несделанных шагов.
А волновой барашек —
Как ритуальный дар богов
Уляшиной Наташи.
Вжик-вжик… вжик-вжик…
Но застит глаз соленой пеленою,
Иль, может, зябкий март пуржит
Метельно надо мною,
Иль белоснежное руно,
Как сети из Байкала,
Легло на траулере… Но…
Отмашка отмахала.
Напиши мне напиши,
Уляшина Наташа,
Свой ровный слог на букву «ши»
(иссякли рифмы наши).
И канул траулер ко дну
С уловом однодневным.
Остались лишь стихи ко дню
Эвтерпы… Иль Минервы?..
«А.Ф…»
А.Ф.
Мне уже пора вселиться.
Где моя Вселенная?
Где моих любимых ликов
Горница нетленная?
Я хожу по парапету
Голубого глобуса.
Нет, как не было, и нету
До земли автобуса.
Осаждают слезы веки.
Осы мыслей роятся.
В кои веки… в кои веки
Хочется устроиться.
Я проехал временами
Вековой провинции.
А сейчас вернулся б к маме.
Мне пора уж в принципе.
«Когда я сплю лицом к стене…»
Когда я сплю лицом к стене,
Приговоренный к высшей мере
За непризнание в вине,
Мне снится луч,
Скользнувший в двери.
Когда ты спишь
Лицом к стене —
Узлом лопаток и коленей —
Происходящее во мне —
Есть суд и жажда преступлений.
Нотки ироничные
«Наказ…»
Наказ
Мама едет на гастроли.
Говорит – строжится – Оле:
– Будь послушна у отца.
Да… не высиди птенца.
Продолжая в том же стиле,
Наказует строго Иле:
– Ты смотри тут у меня.
Ни того… на счет вина…
И, с грозою по лицу,
Так командует отцу:
– Ты отец семейства здеся
Остаёсся. Перебейся…
Оставайся в этой роли
Пока кончатся гастроли.
Кто заявится с долгами,
С бутылем и пирогами,
То про эту чепуху
Не звони ко мне в Уфу.
Кто напросится на баню,
На попойку послебанну, —
Собрази на счет стола
До приличья – не дотла.
Если за город поедешь
С тетей Любой, дядей Петей,
Токо – если их шашлык!
Сам не пей. Смотри – как штык!
Ну, а ежли что случиться:
Иля вздумает жениться,
Оля психанет учиться,
Подгорит, допустим, пицца…
Иль залетная синица
В сексуальном сне присниться,
Шапкой вспучится брусница…
Иль правительство сменится…
Про такую чепуху
Не трезвонь ко мне в Уфу.
В общем, лишних слов не надо.
Расстаемся без парада.
В холодильнике есть рыба.
Да скажите мне спасибо,
Что наказов не даю!
Я поехала.
Адью.
«Зарисовка…»
Зарисовка