Вчера он прыгал на балкон с вертолета, позавчера его внесли на работу в огромной сумке под видом пиццы, три дня назад вообще пришлось остаться ночевать на диванчике, потому что клиенты стояли у дверей так плотно, что выйти наружу не было никакой возможности. А после диванчика болела спина, разве это дело?

Кое-как пробравшись на работу, он переоделся в модный в этом сезоне костюм с огромными плечами и стразами, нацепил на башку парик с длинными блондинистыми кудрями (он ему шел больше других), полюбовался в зеркало и погладил себя по голове:

– Трудно быть таким популярным. А что делать, что делать… я же не виноват, что такой притягательный.

Отхлебнув черной горячей жижи, в которой что-то пищало и барахталось (ммм, вкусняшка), Шерсторыг скомандовал секретарше:

– Запускай.

За дверью кабинета послышались звуки драки, кто-то кого-то азартно лупил по чему-то мягкому с криками: «Вас тут не стояло!»

Первыми в дверь вошла слегка помятая после потасовки странная парочка. Он был малюсеньким и лохматым, она шкрябала по потолку огромной войлочной шляпой рыжего цвета. Секретарша предложила было малюсенькому подушечку, чтоб повыше сидеть в кресле, но он отказался и кряхтя влез на коленки к своей спутнице. Дождавшись, когда кряхтение прекратится, Шляпа обратилась к Шерсторыгу:

– Здравствуйте, нам посоветовали обратиться к вам, сказали – вы лучший в этом деликатном вопросике.

У нее был такой низкий голос, что по кабинету пошли мощные вибрации, даже окна задребезжали, парик на голове Шерсторыга повернулся задом наперед, а малюсенький слетел на ковер и так и остался там лежать, дрыгая ножками. Шляпе пришлось самой поднять его и притулить обратно к себе на коленки.

– Да-да, я такой, – сказал Шерсторыг сквозь кудри и вернул парик на место. – Мадам, у вас прелестная-прелестная шляпка.

– Хи-хи-хи, это не шляпка, это волосы у меня так свалялись. – Шляпа захихикала кокетливо в ладошку, стараясь не сдувать малюсенького, который грозно таращил глаза, но продолжал молчать.

– Непередаваемая красота, мадам!

– Ой, спасибо. Вы еще милее, чем на фотографиях и в интервью, – окончательно раскраснелась Шляпа и так засопела от чувств-с, что малюсенькому пришлось грызануть ее за коленку, чтобы вернуть в реальность.

– Чем могу помочь, мадам? – Шерсторыг источал обаяние на километр вокруг себя и старался не смотреть на блестящую поверхность стола, чтобы не начать целовать свое отражение.

– У нас крайне деликатная проблема, только вы можете нам помочь!

– Я весь внимание, мадам. Погодите, я только приму меры предосторожности. – И Шерсторыг быстро примотал парик скотчем к голове, чтобы не отвлекаться на всякие мелочи.

– Дело в том, что мы ожидаем прибавления семейства…

– Браво, браво, какие прекрасные новости, мадам! – Шерсторыг изобразил крайнюю степень восторга. – Выглядите прекрасно. А на каком вы месяце?

– Дело в том, что в нашем виде малышей вынашивает самец. – И Шляпа нежно-пренежно погладила малюсенького по макушке, на что тот еще сильнее выпучил глаза и снова укусил ее за коленку.

– И на каком же ваш супруг месяце?

– На тридцать восьмом. Сначала он хотел разродиться двадцать лет назад, мы в полночь стали вызывать нашего семейного доктора, а он такой старенький, что почти ничего слышит. Мы и пентаграммы рисовали, и в портал ему орали: «Старый ты хрен, вылезай!» – еле-еле вызвали его. А он послушал пузо моему супругу и говорит: «Вы бы меньше гнилой редиски ели, а то от газов может и пополам разорвать. В моей практике были такие случаи». И действительно, два века тому назад одного беременного, как воздушный шарик, разорвало, одни лоскуточки и остались. Представляете? Просто: «БУМ!» – и нет его.