– Да. Проклятое Дитя мне оставил его последний владелец, он так боялся за свою жизнь, что не стал забирать шкатулку. Он же упомянул меня в завещании, – сообщил Ганц. – Бедняга умер через три месяца после нашей последней встречи.

Я медленно обернулся и всмотрелся в суровые лица людей, окруживших нас. Филипп смотрел на меня волком, так же как остальные.

– Вы все – Охотники, – выдохнул я. – Все до единого.

– Мы не просто Охотники, мы – хранители проклятых артефактов. И мы не позволим Ловцам снова выпустить в мир чудовищную силу, заключённую в этих вещицах, – громко сказал Ганц.

– В Ордене знают кто вы? – Спросил я.

– Знают.

Земля ушла из-под ног, я зашатался, но никто из присутствующих даже не попытался мне помочь.

Орден предал меня, бросил прямо в пасть Охотникам. Они точно знали, что достать Дитя я не смогу. Но, погодите-ка…

– Вы убьёте меня?

– Мы охотимся на монстров и чудовищ, – спокойно сказал Ганц. – А ты всего лишь вор.

– Но вы показали мне хранилище. Вы…

– И что ты сделаешь? Расскажешь об этом Куратору? Валяй. А что сделает он? Вы – трусы и лжецы, у вас не хватит духу заявиться сюда и попытаться нас убить, чтобы отобрать артефакты. К тому же, я единственный, кто способен сдерживать их разрушительную мощь. Ловцы не убьют меня, более того, если я закопаю тебя на заднем дворе, никто из них и бровью не поведёт. Не на той стороне воюешь, мальчик.

– Ты не первый вор, который пытается выкрасть Дитя, – сказала Диана. – Я переловила десяток таких как ты и вышвырнула их вон. Может, однажды Орден поймёт, что вы – всего лишь назойливые мухи.

– А ещё ты испортил мне праздник. – Ганц ласково провёл пальцем по крышке шкатулки. – Но я всё равно отпущу тебя. Уходи и подумай о людях, которые отдают тебе приказы. Они собирались выпустить в мир ужасное проклятие, которое неминуемо убивает каждого, в чьих руках оказывается Дитя. Все смерти были бы на твоей совести, мальчик. – Он повернулся к собравшимся. – Пусть Пожиратель откроет дверь в Лондон, больше ему здесь делать нечего.

Я недоверчиво уставился на Ганца, затем перевёл взгляд на остальных Охотников. Они расступились, освобождая проход. На их лицах застыли уверенность и презрение. Под их взглядами я чувствую себя как муравей под увеличительным стеклом.

От Охотников отделился угрюмый мужчина. Он взялся за ручку двери, а затем резко распахнул её – за ней оказался задний двор моего лондонского дома.

Я почувствовал знакомые запахи, услышал привычный соседский шум и, кажется, повернулся к Ганцу, чтобы что-то сказать, но внезапно мир передо мной померк, превратился в зияющую чёрную дыру, в которой то и дело вспыхивают алые пятна.

Прежде чем упасть я сказал:

– Мне очень плохо.

Пробуждение оказалось внезапным и болезненным. Каждая мышца, каждая клетка горели огнём. Долгое время я просто лежал на спине не в силах даже перевернуться. Меня била мелкая дрожь, горло сдавил спазм, каждый вдох давался с трудом. Тошнота, слабость, лихорадка – не знаю, сколько времени мне понадобилось, чтобы открыть глаза и понять, что вокруг кромешная тьма.

К и без того скверному самочувствию прибавился страх. Я попытался сесть, но врезался лбом в низко висящую полку. Выругался, попытался вытянуть руку и тут же наткнулся на деревянное нечто, нависшее надо мной. Меня прошиб холодный пот.

Медленно, едва справляясь с болью в окаменевшем теле, я начал разводить руки в стороны и почти сразу нащупал стенки ящика.

Они попытались от меня избавиться! Проклятые Охотники солгали мне и всё-таки попытались убить! И где я теперь? Заперт в одном из подвалов Коха?