Спуск наконец закончился и превратился в узкий тёмный коридор. Он похож на глотку, хотел сказать я, но предусмотрительно промолчал, не желая нагнетать и без того напряжённую атмосферу.

Наши шаги поглощает тьма, стук сердец превратился в набат. Всё вокруг кричит «Бегите! Бегите!», но мы упорно идём вперёд. По моей спине ручьями бежит пот, рука, сжимающая кольцо лампы, выглядит обескровленной. Она такая бледная, что я могу разглядеть вены, затейливыми узорами разбегающиеся под кожей.

Филипп резко остановился, и я едва не налетел на него.

Перед нами выросла дверь – две сомкнутые каменные плиты. На них вырезаны символы и руны, я присмотрелся, но не увидел ничего хоть сколько-нибудь знакомого. Поверхность плит поросла мхом, она блестит от влаги в неверном свете масляной лампы.

– Как мы её откроем? – Тихо спросил я и удивился страху, сквозящему в моём голосе.

– У меня есть лом.

Мне начинает казаться, что в рюкзаке громилы спрятан пространственный карман, в котором он носит целую Вселенную.

Филипп вытащил лом и приладил его к стыку плит, а затем навалился на него. Ничего не произошло, только заскрежетал металл, соприкоснувшись с камнем. Раз за разом громила пытался открыть дверь, но она не поддалась ни на дюйм.

– Проклятье, – негромко выругался он. – Давай руку, Морган.

– Что ты собрался делать? – Я инстинктивно спрятал свободную руку за спину.

– Скорее всего здесь заговор на крови. Нужно открыть дверь.

– Ты хочешь пустить мне кровь?

– Именно.

– Используй свою.

– Моя не подойдёт.

Филипп повернулся ко мне и требовательно потянул за рукав. Я подумал, что дверь может быть проклята, но послушно протянул руку в надежде, что всё это скоро закончится и мы поднимемся на поверхность. Это проклятое подземелье подавляет мою волю.

Лезвие прочертило ровную полосу на моей ладони так быстро, что кровь выступила лишь спустя несколько мгновений. Филипп посторонился и кивнул на дверь.

– Приложи руку.

Услужливый внутренний голос тут же нарисовал нелицеприятную картину смерти от заражения крови, но я, стиснув зубы, всё же прижал кровоточащую ладонь к шершавой поверхности камня.

Плиты тут же дрогнули и медленно разъехались в стороны. Поражённый, я открыл было рот, чтобы узнать у громилы, как такое возможно, но он протиснулся мимо меня и смело вошёл в темноту скрытого от посторонних глаз помещения.

Переборов иррациональный страх, я переступил порог и…ничего не произошло.

Не знаю, чего я ждал – нападения или сонма стенающих душ, но, в любом случае, опасения мои не оправдались. Мягкий свет огня осветил каменные стены и выдолбленные в них альковы.

Я подошёл к одному из них и воскликнул прежде, чем сумел себя остановить:

– Здесь гроб!

– Чего ты ждал от склепа? – Спросил Филипп.

– Кому в здравом уме придёт в голову хоронить родственников под домом?

– Тому, чьи родственники восстают по ночам? Иди сюда, Морган, помоги мне.

Я поморщился. Имя, которое я назвал хозяину громилы, нравится мне меньше всех прочих. Ну, он хотя бы перестал называть меня малышом.

Мы в нерешительности замерли перед большим каменным гробом. На плите нет ни пыли, ни паутины, я провёл рукой по строкам эпитафии и прочитал вслух:

– Любимому отцу и мужу. Скоро мы снова встретимся. Жутковато, да?

– Нужно открыть его.

Глаза Филиппа поблёскивают от предвкушения. Возможно, это всего лишь игры моего воображения, но даже его лицо изменилось – черты заострились, губы изогнулись в хитрой усмешке. Охотник настиг добычу.

Он попытался сдвинуть плиту – безуспешно. Попробовал отодвинуть её с помощью лома, но тоже не преуспел. Наблюдать за его потугами одно удовольствие – он так и не начал мне нравиться, так что в душе я упивался злорадством.