– Может, действительно? – спросил Бронсон, когда машина остановилась у аккуратного одноэтажного домика с черепичной двускатной крышей. – Может, все так и есть?

Старший инспектор вышел из машины и с наслаждением потянулся. Господи, подумал он, какой здесь воздух! Чем пахнет? Трава, понятно, а еще были какие-то запахи, очень приятные, возбуждающие, но определить их происхождение Бронсон не мог, в Лондоне так не пахло, в городе вообще другие запахи, и люди другие, и проблемы. Уехала женщина к подруге – кто станет беспокоить Ярд по такому нелепому поводу?

Кервуд пропустил старшего инспектора в темную прихожую, а оттуда повел в гостиную, где стоял большой стол, окруженный стульями с высокими спинками, будто забором, и еще в комнате был диван времен Эдуарда VII, а в застекленном книжном шкафу Бронсон увидел корешки книг, которые он читал в юности – ни одного нового издания, сразу видно, что хозяин не ездит в город и вполне доволен своим деревенским существованием. Я бы так не смог, подумал Бронсон.

– Сейчас мы поедим, и я покажу тебе твою комнату, ты сможешь отдохнуть с дороги.

– Пока мы будем есть, – сказал Бронсон, – я хотел бы услышать всю эту историю. Только, если можно…

– Точно и коротко, – усмехнулся Кервуд, перестилая скатерть. – Не беспокойся, Майк, я знаю, ты думаешь, твой бывший сотрудник стал словоохотлив, как деревенский сплетник. Мой руки и садись за стол, я все изложу в лучшем виде, как делал это восемь лет назад.

* * *

Рассказ действительно оказался кратким и исчерпывающим. Доев яичницу с беконом, Бронсон знал ровно столько же, сколько Кервуд.

Сэр Эндрю Притчард, сорока трех лет, жил не в самой деревне, а примерно в полумиле в сторону леса, у него был участок земли, где стоял красивый особняк, пришедший сейчас, впрочем, в некоторое запустение, поскольку очень уж богатыми Притчарды никогда не были, а цены на ремонтные работы после войны выросли неимоверно. Жил сэр Эндрю на ренту – проценты он получал от акций саудовских нефтяных промыслов, в последние годы нефть подорожала и на жизнь Притчарду хватило бы с избытком, но распоряжался он деньгами и до появления леди Элизабет не очень рачительно, а когда стал жить с этой женщиной, то тратил наверняка больше, чем получал.

В юности сэр Эндрю женился на Аннете Хоустон, ее родители и сейчас живут в соседней деревне Бистер, но семейного счастья не получилось, через три года после свадьбы Аннета упала с лошади, сломала позвоночник и прожила две недели – достаточно, чтобы успеть взять с мужа слово, что он никогда больше не женится и будет вечно хранить память о своей любви.

Было это за год до начала войны, и когда началась заварушка в Европе, сэр Эндрю записался в армию добровольцем. Может, он даже хотел, чтобы его убили на фронте, но Бог миловал, служил Притчард в Палестине под началом генерала Алленби, брал Иерусалим и вернулся домой в двадцатом году живой и даже невредимый.

Семь лет после возвращения из Палестины сэр Эндрю жил бобылем, на женщин не смотрел – может, действительно выполнял волю своей Аннеты.

Четыре года назад в Блетчли-менор появилась Элизабет. Молодая девушка из Лондона (во всяком случае, так она говорила, и у Кервуда не было причин сомневаться) приехала отдохнуть на пару летних месяцев, сняв с этой целью комнату у тетушки Терезы, недавно потерявшей мужа и поэтому с удовольствием принявшей в своем доме молодую особу. С приездом Элизабет тетушка Тереза буквально расцвела, выглядела она в те дни моложе лет на двадцать и говорила, что в нее вселился добрый дух, который не даст ей состариться.