Такой я и останусь, пока не отплачу им за все страдания, которые они мне причинили.

Лорд Байрон двинулся вперед, пробираясь сквозь ряды оставшихся женщин. Мужчины, рассматривавшие потенциальных жен, отходили в сторону, уступая ему дорогу. Когда он подошел ко мне и остановился, я судорожно выдохнула. В поле моего зрения виднелись только его коричневые туфли, слишком чистые и блестящие, в отличие от моей обуви, изношенной и грязной.

Мой взгляд переместился на Брана, который стоял с женщинами, сжав в кулаки руки и стиснув челюсти. Он ничего не мог сделать, чтобы спасти меня от надвигающейся бури, от гнева Бернис, который я навлеку на себя, если чуть шевельнусь.

Не дрогнув ни мускулом, я перевела взгляд на стоявшего надо мной лорда Байрона и увидела, как по его лицу скользнуло какое-то непонятное выражение. Лорд поднял руку, держа ее ладонью вверх, и посмотрел на Бернис. Та ухмыльнулась, сердито глядя на меня, и вложила трость в его раскрытую ладонь.

– Мне нужно провести несколько минут наедине с мисс Барлоу, – сказал он, сжимая пальцами инструмент для причинения боли.

– Но, милорд, в храме еще… – начала было протестовать жрица, и люди вокруг нас замерли, затаив дыхание в ожидании, кто станет победителем в схватке за власть, которая могла последовать.

Ведь Верховный жрец считался представителем самого Отца в этом мире.

– В честь предстоящего празднования Отец отпускает вас всех из храма пораньше, чтобы у вас осталось больше времени повеселиться на еженедельной ярмарке, – возвестил Верховный жрец, и от этих слов у меня по телу пробежал холодок.

Пальцы в поисках опоры заскребли по каменному полу, когда я уткнулась в него лицом. Прикосновение к прохладной поверхности немного притупило поднимающийся во мне страх, немного успокоило бешено бьющееся сердце. Я глубоко дышала, чтобы унять дрожь в теле.

Окружавшие меня женщины поднялись на ноги, без малейшего колебания стремясь прочь от неудобной сцены. Но я на них не смотрела. Они оставили меня наедине с женатым мужчиной, которому не следовало знать даже моего имени. Такова была судьба скромной сборщицы урожая, с которой лорд Мистфел вполне мог не считаться.

Я приготовилась к скорой боли – удару трости, которая, как я ожидала, в любой момент могла опуститься мне на спину или ягодицы. Горло сжалось, и рот наполнился слюной, которую я никак не могла проглотить.

Он заставил меня ждать – его пытки были хорошо отрепетированы. Лорд Байрон понимал, что боль сама по себе служила лишь одним из орудий, которые он использовал против меня, а вот ужас ожидания того, что должно было произойти, оказывался еще большим мучением.

– На колени, – приказал он, и его голос ударил по нервам скрытой угрозой, осязаемой и грязной.

Я медленно села на колени. Склонив голову в знак подчинения, я боролась с жжением в носу и слезами, которые скопились в глубине глаз и грозили вот-вот выплеснуться. Время, казалось, застыло, пока я ждала следующего приказа, весь мир съежился до ритмичного звука мужского дыхания.

Лорд Байрон поднес трость к моей шее и так сильно надавил на горло, что я прикусила щеку, чтобы подавить желание вздрогнуть. Он провел тростью по шее вверх и приподнял мой подбородок, чтобы я наконец посмотрела ему в глаза.

– Ты не пришла в поместье вчера, а между тем у тебя такой вид, будто ты всю ночь не сомкнула глаз. Надо ли мне беспокоиться, что ты нашла себе компанию в другом месте? – спросил он, изогнув бровь.

Я тяжело сглотнула. Меня охватило чувство безысходности и отчаяния. Усталость после сбора урожая и грядущие зимние испытания – все это давило на меня тяжким бременем.